Наверное, каждый журналист мечтает о своем «звездном часе», когда он оказывается на месте событий, которые войдут в историю, и сотни тысяч людей ждут от него сообщений об этих событиях, особенно если они носят драматический характер. Мне посчастливилось раза три оказаться в такие моменты, когда, образно говоря, были слышны шаги истории. И первый из них произошел в декабре 1971 года, когда мне довелось стать свидетелем рождения нового крупного государства, восьмого по числу населения в мире – Народной республики Бангладеш.

Ранее нынешняя Бангладеш входила в состав Пакистана, - после того, как Великобритания осуществила раздел колониальной Индии по религиозному признаку, и к Пакистану отошли территории, находящиеся на противоположных сторонах Индостанского субконтинента. Объединяла их лишь религия - ислам, но народы, населявшие Западный и Восточный Пакистан, были разными. Если на западе жили пенджабцы, пуштуны, синдхи, белуджи, то на востоке 98% населения составляли бенгальцы, которые чувствовали себя в неравноправном положении по сравнению с более промышленно развитым западным регионом. Это послужило причиной начала национально-освободительного движения за независимость. Ему придал новые силы военный конфликт, вспыхнувший между Индией и Пакистаном.

На западной границе между двумя странами особо драматических событий не происходило. А вот на востоке индийские войска совместно с партизанскими частями бенгальцев, которые назывались «мукти бахини», продвигались вперед. Я принял решение отправиться вместе с тремя другими советскими корреспондентами поближе к театру военных действий, в Калькутту – столицу индийского штата Восточная Бенгалия, который граничил с Восточным Пакистаном. Мы пополнили там отряд из индийских и иностранных журналистов, подписали декларацию военных корреспондентов, содержащую обязательство не предъявлять претензий индийскому правительству, если попадем под огонь. После этого нас стали включать в группы, которые перебрасывали через границу в уже освобожденные районы. У меня тогда не было телеоператора и все свои корреспонденции я передавал по телефону для радио, как Всесоюзного, так и иновещания на зарубежные страны.

Вечером 16 декабря стало известно, что командующий пакистанской армией, находившийся в Дакке, генерал-лейтенант Ниязи подписал приказ о капитуляции. Все собравшиеся в Калькутте журналисты, конечно, стремились туда попасть. Но как это сделать? Индийское командование в принципе не имело ничего против прибытия зарубежных корреспондентов в столицу бывшего Восточного Пакистана. Проблема была в том, как до нее добраться. Взлетная полоса Даккского аэродрома была разрушена в результате бомбардировок. Мосты через широкие реки, окружавшие Дакку с трех сторон, взорваны. Железная дорога выведена из строя.

Так и не придя к какому-либо решению, мы отправились спать, решив, что утро вечера мудренее. Старинная русская поговорка действительно не подвела. Рано утром раздался телефонный звонок, и подполковник Сикли из пресс-центра индийской армии сообщил, что через час с калькуттского аэродрома Дам Дам в Дакку отправляется военный вертолет, который мог бы захватить и нас, советских журналистов. Максимальное время на сборы не превышало десяти минут – ровно столько, сколько требуется, чтобы поставить свежую кассету в магнитофон и бросить в портфель записную книжку с запасными батарейками и пленками.

Вертолет французского производства «Алуэтт» уже дожидался нас на взлетной полосе. Он был небольшой, уютный, с прозрачными стенками и потолком. Перед глазами открывалась потрясающая незабываемая панорама. Домики, укрытые пальмами, множество рек, нежно-зеленого цвета рисовые поля и огромное золотистое море посадок горчицы. Может быть, именно поэтому Рабиндранат Тагор называл свой край «золотой Бенгалией». Увлеченный красотой казалось бы мирного пейзажа, я на какое-то время забыл, что внизу, на земле, война еще полностью не закончилась.

Отдельные группы пакистанских войск и отряды наемников-разакаров продолжали военные действия. На следующий день мы узнали, что летевший после нас вертолет, на котором находился командующий освободительными силами Бангладеш полковник Османи, был обстрелян, полковник был ранен в ногу.

Подлетаем к аэропорту Дакки. Из окружающих зарослей все еще грозно выглядывают дула пакистанских зенитных орудий. Взлетная полоса разворочена кратерами бомбовых попаданий. Здание аэровокзала разрушено. Вся территория аэродрома заполнена толпами народа. Люди молча, напряженно всматриваются в садящийся вертолет. Мелькнула даже мысль, а ждет ли нас «дружественная встреча». Но сомнения рассеиваются, как только мы открываем дверцы кабины. Нас восторженно приветствуют. Люди со слезами на глазах рассказывают о днях военного террора, о подпольной борьбе, которую они вели, о радости освобождения. С трудом успеваем записывать.

Окруженные народом, пробираемся к выходу. Такси, конечно, нет, но машину быстро достали. Сразу несколько человек предлагают показать освобожденную Дакку. С корреспондентом газеты «Известия» Владимиром Скосыревым усаживаюсь в небольшой «фиат» преподавателя Дакского университета Манзура, выезжаем в город. Действия разворачиваются, как на экране кино при ускоренной съемке. В нашем распоряжении всего три часа до отбытия вертолета обратно в Калькутту, а интересно посмотреть все. Вдобавок и наш новый знакомй Манзур тоже хочет расказать сразу обо всем и не замолкает ни на секунду.

На улицах Дакки царит ликование. На домах, стенах и даже деревьях развешаны флаги новой республики. Навстречу попадаются грузовики, до отказа забитые молодежью. Парни скандируют «Джой Бангла!» - «Да здравствует Бенгалия!» Люди поздравляют друг друга, поют, выкрикивают лозунги, стреляют в воздух. Город напоминает большой военный лагерь. Проходят группы бойцов «мукти бахини», проезжают грузовики с индийскими войсками и военной техникой, бредут колонны пленных пакистанских солдат. Некоторые из них еще не разоружены.

У самого высокого в городе одиннадцатиэтажного здания гостиницы «Интерконтинентал» стоит танк, дежурят автоматчики, С крыши свешиваются огромные белые полотнища с красными крестами. В последние дни конфликта здание было объявлено нейтральной зоной и перешло в ведение международного Красного креста.

На улицах еще лежат трупы убитых пакистанских солдат. Надолго запомнилось мне омерзительное зрелище – голодные собаки глодают трупы погибших. Мы выезжаем на окраину города, на пустырь, где производились казни. В большом рву лежат тела расстрелянных. Вокруг несколько людей вглядываются в лица погибших, пытаются найти родственников. Вдруг недалеко от нас - взрыв. На мине подорвалась молодая женщина с ребенком. Место оказалось заминированным. Мы осторожно пошли обратно к машине. И, как говорится, Бог миловал.

Когда добираемся до генерального консульства СССР в Дакке, время, отведенное на пребывание,  почти на исходе. Долго стучим в двери, окна.

Все на запоре, и это понятно, ведь еще вчера шли бои, и наши люди были фактически на осадном положении. Поэтому наша информация о ситуации в городе оказалась очень кстати. Встретили нас радушно и даже предложили остаться, свободное помещение в консульстве есть. Вариант очень заманчив, поначалу так и решили сделать. Но уже через несколько минут меня с Володей Скосыревым начинает точить червь сомнения. Выясняется, что телефонные и телеграфные линии, связывающие Дакку с внешним миром, полностью выведены из строя. Значит, передать корреспонденции в ближайшие дни вряд ли удастся. А ведь наш материал с нетерпением ждут в Москве. После недолгого колебания бросаемся на аэродром.

К этому времени здесь уже наведен порядок. Летное поле очищено от посторонних, все входы охраняют солдаты, которые, естественно, отказываются пропустить неизвестных иностранцев, не имеющих с собой никаких документов. В этот момент к своему ужасу замечаем, что наш вертолет уже запустил винт. Что делать? Раздумывать некогда. Неожиданно для охраны мы быстро перелезаем через стену, окружающую аэродром, и, не оглядываясь на предупреждающие крики, бежим к машине. На ходу с облегчением замечаем, что стоящий поодаль офицер дал знак солдатам не стрелять, а летевший с нами подполковник Сикри уже радостно машет рукой за стеклом кабины.

Часа через три мы добрались до своей калькуттской гостиницы с пышным названием «Великий восточный отель». Редакциям репортаж был нужен немедленно. В первую очередь, я, естественно, передал материад для Радио, связавшись с редакцией по телефону, а Володя Скосырев – для «Известий». Что после этого началось! Телефонный аппарат раскалился от звонков. С нами хотели связаться не только из наших собственных редакций, но и из «Литературной газеты», «Недели», журнала «Новое время». Всем требовались репортажи о первых днях свободной Дакки. И мы решили делать их совместно. Времени для отдыха и сна практически на было.

Через день мы с группой иностранных корреспондентов оказались еще в одном освобожденном бенгальском городе - Кхульна. И там улицы были заполнены народом, творилась неразбериха, и казалось, найти кого-либо, представляющего новую власть, было весьма затруднительно. Нас подвезли к зданию, где размещался окружной штаб «мукти бахини». Мы познакомились с одним из командиров. Подчиненные называли его майор Худа. Но сам Худа с улыбкой объяснил, что это звание пока условное. Почти все, кто руководил партизанскими формированиями, насчитывавшими не менее тысячи человек, считались майорами. Освободительные силы объединяли два типа войск: регулярные («мукти фаудж»), которые составляли бывшие части пакистанской армии – восточнобенгальский полк и бенгальские стрелки, и иррегулярные («мукти бахини»), куда могли вступать все патриотически настроенные граждане. Сам Худа служил в пакистанской армии и имел чин капитана, но был демобилизован за участие в движении бенгальцев. Он приехал в Кхульну и организовал здесь отряд из студентов, молодых рабочих и крестьян. К нему присоединились бывшие бенгальские полицейские. Однако Худа прекрасно понимал, что несмотря на высокий моральный дух, его бойцы не смогут противостоять регулярной пакистанской армии, оснащенной танками и артиллерией. Выход виделся в партизанской войне. И отряд, разбившись на группы, отошел в сельскую местность, где практически каждая деревня становилась опорным пунктом партизан.

Журналистам не терпелось познакомиться с рядовыми бойцами. Во дворе стояло человек двадцать бородатых молодых людей в куртках защитного цвета с карабинами в руках.

Корреспондент американской газеты «Чикаго дейли ньюс» с налета принялся их интервьюировать. Едва узнав имя собеседника, он забрасывал его вопросами: «Сколько пакистанцев вы лично убили?», «Что будете делать с оружием – сдадите властям или оставите у себя?» Старший в группе «мукти бахини» Саид Иса, радушно было встретивший иностранцев, насупился и вместо ответа стал сам распрашивать: «А вы из какой газеты?». Американец назвал себя. Потом стали представляться другие журналисты – из США, Англии, скандинавских стран. Саид Иса и его товарищи по отряду угрюмо молчали. Интервью явно срывалось. Наконец очередь дошла до меня, и я тоже представился: «Московское радио». «Это точно?», - переспросил Иса недоверчиво. «Абсолютно точно», - ответил я с улыбкой.

И тут случилось неожиданное. Саид Иса и другие бородачи бросились меня обнимать, хлопать по плечу с криками: «Московское радио, мы его слушаем!» Выяснилось, что, ведя партизанскую войну, бойцы «мукти бахини» именно из передач нашего радиовещания на языке бенгали узнали, что СССР был единственным членом Совета безопасности ООН, обладающим правом вето, который поддержал освободительное движение бенгальцев и не позволил принять резолюцию с его осуждением. Так наша страна и «Радио Москвы» стали союзниками и друзьями бенгальцев.