На озере Лама несколько лет в подряд для норильских детей работал пионерский лагерь. Пионеры отдыхали на Ламе с летнего сезона 1939 года, отдыхали и в 1940, и в 41 годах. Хозяйственные работы в пионерских лагерях выполняли з/к. Зона лагпункта на Ламе не представляла особой важности. Однако в силу определённых обстоятельств в перестроечные годы она стала предметом международного внимания. Ещё перед войной её территорию огородили с трёх сторон колючей проволокой в одну линию, четвёртую ограничивало озеро. В зоне находились: пекарня, кухня и конюшня с тремя лошадьми.

Около пекарни стояло что-то вроде балка, сколоченное из протёсанных с двух сторон брёвен соединённых скобами – помещение без окон в шесть квадратных метров с массивной дверью и железной накладкой. Это был карцер. А в трёхстах метрах от зоны и в ста метрах от воды в лесу строился дома отдыха для норильчан. Там воплощался в жизнь проект архитектора Ф.М. Усова. На горе, над стройкой, стоял рубленый домик – радиостанция. Все, и начальник участка Антонов Семён Антонович, и стрелки и з/к жили в палатках. Одна из них была большая, с двумя печками-буржуйками, проживало в ней двенадцать человек з/к, по профессии - столяры-плотники. Об этих людях мало что известно.

Иван Терентьевич Сидоров, попавший на Ламу совсем ещё пацаном, рассказывал, что санаторий начинали «рубить» финны. Строительство начали зимой 1939, а в начале 1940-го разыгралась чёрная пурга, поставившая их на грань выживания. В тот год выпало большое количество снега, на лёд вышла вода, поэтому не смогли пройти оленьи аргиши и не смог сесть самолёт, а продукты, сбрасываемые с воздуха, терялись в снегу. В конце зимы большинство из сотни з/к вывезли в Норильск в тяжёлом состоянии. По поводу второй смены строителей он вспоминал следующее:

Как выяснилось позднее, эта палатка предназначалась "генералам". После присоединения в 1940 прибалтийских стран к СССР, пятьдесят одного человека из высшего командного состава этих стран пригласили в Ленинградскую военную академию якобы для ознакомления с уставами и порядком в Советской армии. На самом деле 28 июня 1941 их посадили в поезд и повезли в Сибирь. По железной дороге до Красноярска, потом - по Енисею до Дудинки, оттуда - до Валька и ещё 150 км на катерах до Ламы. Четыре генерала, полковники, подполковники и два майора. В лагпункте "Лама" вся группа, состоящая из 41 человека, стала называться "генералы". Сначала они работали на разработке огорода в километре от зоны, затем строили витаминную установку, переплавляли лес с другой стороны озера. Постепенно все пристроились на какие-нибудь работы: Сидзикаускас стал инструментальщиком, Рооте - помощником главного бухгалтера, Заберс – «хозяином» насосной, генерал Бреде в компании с грузином Владимиром Перцхалашвили управлял локомобилем. Среди «генералов» был староста: решал возникающие в группе проблемы с точки зрения законов их стран. Такая у прибалтов была самоорганизация.

Первую зиму не пережили 14 из них. Староста умер зимой 1942-го, а летом друзья по несчастью притащили на его могилу камень в полтонны весом, причём очень удачно природой «вытесанный» в виде надгробной плиты. Остальные могилы отмечались палкой с прибитой к ней дощечкой с указанием имени и фамилии. Это кладбище называли "посёлок Хаскина" – по имени местного врача-еврея.

И. Т. Сидоров, сохранивший "посёлок Хаскина", вспоминал:

Представители прибалтийских республик ещё до получения республиками независимости стали посещать Норильск и другие места Таймыра. Информационную и техническую поддержку спортивным туристическим группам из Прибалтики оказывал активный участник норильского туристического клуба Виллис Карлович Траубергс. В начале 1980-х власти дали приказ снести большое кладбище заключённых, расположенное под горой Шмидта. В ответ родилась идея создать у горы Шмидта мемориал погибшим в Норильлаге заключённым.

Сначала была установлена простенькая табличка японцами. Она была как бы предвестником нынешнего мемориального комплекса, получившего название Норильской Голгофы. В 1990-м норильчане соорудили стилизованную часовню без креста рядом с братской могилой, куда собрали уцелевшие из снесённых могил кости. В ней была размещена памятная доска, текст которой был посвящён погибшим здесь людям всех национальностей. Строительство мемориального комплекса фактически началось с активных действий прибалтийских республик по увековечиванию имён своих сограждан в 1991 году. Факельные шествия выглядели впечатляюще. Помню, у меня создалось ощущение, что вообще Норильск строили в основном народы прибалтийских республик. Позднее появился памятник польским гражданам. Все последующие годы норильский мемориал под горой Шмидта дополнялся другими монументами и обустраивался. Сегодня Норильская Голгофа – часть исторического наследия Норильска и всей нашей страны, вместилище общечеловеческой скорби.

Примечательно, что НИ ОДНО ГОСУДАРСТВО ЕВРОПЫ после вступления частей Красной Армии на территорию Латвии не выступило с заявлением о том, что Латвия оккупирована. Считалось, что и в Эстонии и в Литве произошла мирная смена власти.
Вплоть до 1940 года эстонские дети играли в войну, разбиваясь на два лагеря: "наши" и "немцы". А после лета 1940-го стали делиться на "наших" и "советских". За "такие" игры НКВД забирало детей целыми классами. Многие из них оказывались или в Норильске, или в его окрестностях. И встречали там своих сверстников из центральных областей СССР, которые попадали в эти места по разным причинам, но благодаря действиям того же НКВД. Были в «Норильлаге» русские дети, - благодаря своей родословной, были и благодаря благородным порывам души.
Иван Сидоров по зову сердца ушёл из дома на финский фронт помогать Красной армии без «путёвки» военкомата. Мал был ещё.

На Карельском перешейке в «зимнюю войну» военные действия велись так, что зачастую и соединения красной армии не знали, где они находятся. Поэтому нет ничего невероятного в том, что сначала парень попал к финнам, а потом к русским. Это ему стоило перемены места жительства из центрального района в норильскую тундру.

Ирене Мартинкуте с подругами выпускала рукописный журнал "Голос литовца". Ей дали 25 лет лагерей за "антисоветскую агитацию", "измену Родине" и "создание антисоветской организации". В 1952 её прямо со школьной скамьи привезли в Норильский ГОРлаг. Там её от верной смерти спасла русский фельдшер Галина Ивановна Букоемская. Бывало и такое, когда выжившие прибалтийцы и русские создавали смешанные семьи и оставались жить в Норильске. Интересны в этом плане воспоминания Раисы Барановой: «в 26 лет вышла замуж за Иозаса Дулинскаса. Муж, умница и душевный человек».

Иозас Дулинсказ с 1954 года, после освобождения, а впоследствии и реабилитации, работал строителем и был даже на должности ведущего инженера Норильскпроекта. Было бы правомерно около тех трёх монументов Норильской Голгофы соорудить ещё один– выжившим в те годы, и тем, кто помог им выжить. В том числе - солдатам и офицерам охраны. Есть веские доказательства помощи многих из них заключённым. Данные об этом есть в зафиксированных воспоминаниях и Ивана Сидорова, и одного из основателей созданной в Норильске демократической партии СССР Льва Нетто, старшего брата знаменитого футболиста Игоря Нетто.

Норильск был не единственным местом, где в нечеловеческих условиях боролись за жизнь граждане прибалтийских республик. Много литовцев работало в Игарке, об этом там напоминает отдельное литовское кладбище. В 1980-х его называли "пьяным", поскольку кресты на могилах торчали в разные стороны – «поаботала» вода и мерзлота. Собственно и кладбище местного населения мало чем отличалось от литовского. Эстонцы вместе с советскими немцами и калмыками были выселены в Ананьево на Енисее. До сих пор на реке Новой есть "мёртвый посёлок" – так называется место, куда осенью с корабля "выбросили" эстонцев, большинство из которых погибло. В Иннокентьевске на Енисее из эстонцев и латышей в 1942 образовали колхоз "Полярная звезда". Колхоз исчез, оставив после себя два больших кладбища. Так что "генералы" были далеко не одиноки на Таймыре, но они были представителями военной элиты и, наверное, достойны особых почестей. Как и Иван Сидоров, сохранивший и их могилы и их имена.

Жители ныне независимых прибалтийских республик чтят память о своих предках, поэтому они частые гости Таймыра, посещают и Норильск, и кладбище на озере Лама. В дом отдыха на озере Лама во время навигации предприятия города привозят на отдых своих работников, но мало кто из них интересуется историей этих мест, больше привлекают расположенные вблизи водопады. Да и узнать об истории этого места особо негде. На здании санатория, что до сих пор стоит на озере Лама и используется как туристическая база, висит табличка, рассказывающая о том, что это памятник местного значения. Возможно, это касается самого здания, как памятника архитектуры (местного значения), но весь комплекс сохранившихся зданий бывшего лагпункта, парника с "буржуйками" завода имени Кагановича, памятниками техники: плугом, якорем, локомобилем тех лет, кладбищем прибалтийских офицеров - это по применявшейся в СССР классификации памятников – памятники классовой борьбы и военной истории, потому что здесь "законсервирована" память как о "перековке классовых врагов" так и о взаимоотношениях между разными народами одной страны в один из самых трагических периодов мировой истории.

Эти взаимоотношения очень важны для сегодняшней Российской Федерации и стран Балтии. После распада СССР, стал обсуждаться вопрос: кто, кому, за что и сколько должен. Латвия считает, что Россия должна выплатить ей компенсацию за годы «советской оккупации» - 100 млрд. долларов США; Литва – 20 млрд., Эстония – 4 млрд. Российские аудиторы дают следующие данные: доля прибалтийских республик во внешнем долге СССР – 3,06 млрд. долларов США, не считая процентов, стоимость имущества Советской армии, оставленного в Прибалтике – 32,3 млрд. долларов США и ещё 5 млрд. России пришлось потратить на размещение выведенных оттуда армейских частей. Российские эксперты считают, что страны Балтии всегда находились на одном из первых мест по инвестициям. В них было вложено не менее 220 млрд. долларов. С 1940 по 1991 год построили АЭС, которая в Литве даёт 60% электроэнергии, проложили газопроводы и нефтепроводы, возвели порты, создали флот. Паромная переправа для связи с ГДР ориентировочно стоила 3 млрд. долларов, аэропорт под Шяуляем – 1 млрд.

Но эти баталии идут как бы за кулисами, а на виду накалились страсти вокруг монумента на братской могиле советских солдат – «Бронзового солдата»: для кого оккупанта, для кого - освободителя. Выяснилось, что между нашими странами нет соглашения о сохранности могил, хотя переговоры по этому вопросу ведутся с 2000 года. По каким – то причинам политики не довели переговоры до конечного результата, сделав заложником своих решений не только захоронения тех 14 воинов, что лежали под «Бронзовым солдатом» в Таллинне, но и могилы всех погибших в Балтии советских солдат. В советское время мемориал вырос с фанерного надгробия до вечного огня с памятником. После распада СССР эстонские власти заменили на монументе надписи, с него исчезла бронзовая доска с именами погибших. Захоронение перенесли на кладбище, разбили зелёную лужайку.

Монумент в центре города вроде бы стал уже и не нужен – с точки зрения властей Эстонии, - во избежание международного скандала политики Таллинна решили воспользоваться первым дополнительным протоколом Женевской конвенции о защите жертв вооружённых конфликтов. Ту же "букву закона" можно применить и к захоронениям в Норильске. А строки, написанные узниками Норильлага, будут близки обеим сторонам:

Мы стали рядом, брат около брата,
За право жить без тюрем и цепей,
Напрасно смерть дышала с автоматов
И псы рычали в ярости своей.
В крови з/к омыта наша слава
В режимных зонах горных лагерей,
Из тьмы встаёт свободная держава
Огни Норильска не погаснут в ней.

Окончание следует