Точно, большую и, возможно, лучшую часть своей жизни мне пришлось спать на неудобных кроватях. Скажу больше: не всегда они у меня были вообще. Поэтому, полагаю, что английская пословица «Life is not a bed of roses!» относится ко мне на 100 процентов, причем не в иносказательном, а что ни на есть, прямом смысле. Все началось в раннем детстве. Так случилось, что из-за неудобной кровати первым словом, которое у всех малышей - «мама», у меня стало «брысь» (ну, может, «блысь»)… Родился я для послевоенных детей очень крупным (под 60 см).

К годовалому возрасту ноги стали вылезать между металлических прутьяев колыбели. Жили мы в комнате коммуналки, полной советской семьей из 4 человек и одной бухарской кошки Муськи. Вот эта Муська, по причине отсутствия других объектов охоты (мышей у нас не было, а клопов Муська ловить не умела), стала атаковать по ночам мои пятки. Я, естественно, начинал хныкать, после чего слышался глухой удар тапка и сердитый шёпот отца: «Брысь!».

Через какое-то время я просунул свою, позже выросшую до 62 размера и осознания первичности идеи над бытием, башку между всё теми же прутьями колыбели, застрял, наделал переполоху, напугался сам, но был вызволен вернувшимся с работы отцом. Возможно, именно эти события и предопределили мои непростые отношения с мебелью для сна. Даже сегодня, когда у меня есть несколько спален и кроватей, а также диванов, кушеток и шезлонгов, эта проблема остается актуальной. Я так и не сумел подобрать себе ложе, на которое мог бы лечь, и почувствовать себя счастливым.

Тут логичен вопрос: может дело не в койках, а в моей натуре? Я бы, может быть, с этим и согласился, ведь был же я счастлив, ложась на продавленный матрас одной из трёх коек в комнате аспирантской «общаги» на Зацепа или, лежа на нарах охотничьей избушки в дебрях Алтайской тайги, куда притащила меня, побитого о камни бешеной реки Чулышман, девушка Мария… Понятно, что кровать сама по себе не может сделать человека ни счастливым, ни несчастным. Во всяком случае, первые 30, или чуть больше, лет, я полагал, что неудобные кровати (то короткие, то узкие, то слишком мягкие, то скрипучие) - это объективная данность, т.е. кровати - они все такие. И с этим эмпирическим умозаключением, возможно, жил бы и поныне, ведь живут, и иногда неплохо, мужчины, искренне считающие, что «все бабы – дуры», и женщины, уверенные, что «чем мужчина больше на неё тратится, тем труднее ему её бросить…» Но у меня жизнь показала иное… Как-то я приехал на научную конференцию в столицу Казахской ССР город Алма-Ату.

К тому времени я уже был обладателем велюровой шляпы, югославского пальто на искусственной меховой подстежке, а так же диплома кандидата наук, но, не смотря на все признаки видимого советского благополучия, чувствовал себя глубоко несчастным, находясь в процессе вялотекущего краха семейной жизни. Именно в эти периоды кровать становится вещью символической, потому что официальное брачное ложе в период развода всегда покидает мужчина, а, если учесть, что у советских семей это ложе было единственным, то мыкался по углам и чужим диванам именно мужчина.

Здесь я к себе этот тезис отношу не в фактическом, а в переносном, идеологическом смысле выражения «Life is not a bed of roses». Квартира и кровать у меня после развода были, но спалось мне на ней плохо. Гостиница, в которой оргкомитет конференции предоставил участникам номера, называлась «Казахстан» и была лучшей в республиканской столице. Когда вечером я лег в гостиничную кровать, то почти мгновенно понял, что лежу на идеальном ложе. Мне было не просто комфортно, я вдруг почувствовал то, что некоторые называют миром в душе, который почти сразу заместился теплой волной накатывающегося сладкого сна. На другую ночь история повторилась. Повторилась она и на третью последнюю ночь в гостинице. И ничто не могло помешать этому редкому ощущению полного физического и морального комфорта. Ни храпевший сосед по номеру - майор, почему-то приехавший в командировку в полевой форме. Ни его сапоги, которые, не то что бы воняли, но создавали ощущение: их владелец не командир танкового батальона, а гусарский ротмистр. Когда я вернулся из Алма-Аты на свой диван, мир в душе пропал снова… Ну не в майоре же тут дело?! По прошествии времени об алма-атинской кровати я стал забывать, тем более дела и жизнь постепенно налаживались.

И, возможно, забыл бы напрочь, но в 2008 году поехал с супругой на морские купания в Шарм-эль-Шейх, остановившись в отеле Marriott. Заселение гарантировалось лишь к 14 часам, а привезли нас к завтраку, который нам не полагался. Поэтому, в полном соответствии с египетскими нравами, я положил в паспорта $30, сунул их портье со словами «Good room, please» и уже через 10 минут жена развешивала в шкафу курортные наряды. Потом она принимала душ, а я прилег на кровать и, вдруг, почувствовал, что на мою душу опускается мир. Не то, чтобы у меня до этого было плохо или тревожно на душе.

Настроение было каникулярное, с приятным предчувствием теплого моря, спелого манго, холодного пива и девушек в «танго». Нет, это было другое. Я почувствовал, что мне легко и покойно, именно потому, что я лежу на этой кровати. Из душа вышла жена и сказала:

- Идем завтракать?
- Сейчас, еще немножко полежу, уж, больно, кровать хороша – ответил я, словно прорываясь из дымки нирваны.
- Да, кровати удобные,- жена садится на свою кровать и оглаживает ее руками.
- Не просто хорошая, а почти такая же отличная, как в Алма-Ате…

Супруга озадачена. Утро. Я трезв, и мои слова списать на алкогольные ассоциации невозможно. Рассказываю ей вкратце о замечательной кровати в гостинице города Алма-Ата… В результате получилась, как бы косвенная критика нашей супружеской кровати, которая для женщины – хранительницы очага и ложа - тревожный сигнал. Жена исследовала эту кровать во всех подробностях от днища до белья. Сказала, что матрас у кровати хороший и белье Marriott специально заказывает для себя из знаменитого нильского хлопка. На это я резонно заметил, что советская гостиница «Казахстан», наверное, то же самое делала.

Но факт остается фактом. Спал я на той кровати в Marriott, как младенец на материнской груди. Жена по возвращении организовала постель в нашем загородном доме с теми же тактико-техническими характеристиками: и матрасом, и подушками, и даже грудью…. Но нужного результата не получилось… Поэтому, когда в 2010 году нам безальтернативно засветил в ноябрьские Шерм-эль-Шейх (из Магнитки больше нет прямых рейсов к теплому морю в это время), Marriott был избран мною автоматически…

Внешне отель и окружающий пейзаж совершенно не изменились. Это было добрым знаком, потому что в попытке получить вновь уже раз полученное я нарушил принцип, которого до этого всегда придерживался, и который Эрнест Хемингуэй сформулировал так: «Не возвращайся туда, где тебе когда-то было хорошо». (В Алма-Ате, к примеру, я больше никогда не был)… Далее все было как два года назад: тридцатка портье, ключи от номера, доллар консьержу, принесшему багаж. И я, пока жена принимала душ, прилег на кровать.

Это была точно такая же кровать, идеально чистая, с красивой, без единой морщинки, приборкой. Лежать на ней было чрезвычайно удобно. Не было только одного. Мир на мою душу, как в прошлый приезд и тем более как в «Казахстане» не опустился… Вышедшая из душа жена спросила:

- Идем завтракать?
- Хорошая идея - ответил я.

И мы, обрядившись в ласкающие тело после зимней одежды лен и шёлк, пошли есть полученный за взятку завтрак…  Увы, вожделенного состояния, сколько бы я не ложился на эту кровать, у меня не было. Нет, кровать была всё та же, и так же хороша. В то, что кровать может распространять (или не распространять) какие-то флюиды, типа благодати или вещества счастья, сегодня верят только замученные бытом и мерзостью жизни продавщицы уличных лотков, да придорожные проститутки. Значит дело не в кровати, а в окружающей ее среде. Возможно, нужная мне кровать уже стоит где-то в другом месте? Но где это место и как его найти?

Ждать еще четверть века, чтобы натолкнуться на неё случайно, мне уже проблематично, значит, чтобы сузить район поисков, нужно разобраться, что произошло, что изменилось здесь за два года. А то, что изменения произошли, я вначале, скорее, почувствовал, а уж потом заметил. Когда заметил, стал наблюдать и систематизировать наблюдения. Начиная это делать, я еще не знал, что буду свидетелем процессов, начавшихся с психологической неудовлетворенности кроватью, а закончившихся драмой для многих тысяч людей и кровавой трагедией для некоторых несчастных…

Этими наблюдениями и, связанными с ними умозаключениями, я намерен далее изложить. Вдруг это поможет мне разобраться, где сейчас моё ложе из цветов.

Продолжение следует