Один их лорд, славный Джордж Байрон, на собственные средства купил бриг, припасы, оружие и снарядил полтысячи солдат, с которыми в 1823 прибыл в Грецию. Парню было 35 лет и обвинить его в юношеском романтизме не поднимается рука. Осознанный выбор, продуманные решения. И не его вина, что у греков в плане борьбы за независимость на тот момент, кроме энтузиазма, больше ничего не было. Джордж был настолько последователен, что распорядился продать все свое имущество в Англии и отдал деньги повстанческому движению эллинов. В Греции Байрон и помер – заболел лихорадкой, потом попал под дождь, страшно простудился…

Но дело свое сделал – стал знаменем повстанческого движения. Греки турков вскорости победили, получили независимость. А Лорд Байрон на родине демократии теперь почитаем как национальный герой. Второй славный сын Британии, шотландский лорд седьмой граф Эльджин, Томас Брюс, упер из Афин двести ящиков фрагментов Парфенона. Он бы и весь Парфенон упер, да не хватило денег на то, чтобы оплатить доставку. Томас был назначен послом Его Величества короля Георга III при дворе султана Османской империи в конце 18-го века. Он и до этого восхищался древнеэллинским искусством. А тут наяву увидел, что бесхозно пропадает такое добро!

Обратился к правительству своей страны с просьбой разрешить доставку великолепных эллинских скульптур в свою загородную резиденцию. А правительство возьми, да и запрети использовать служебный транспорт в личных целях. Лорд Эльджин успокоился, но ненадолго. Ладно, за казенный счет нельзя, но за собственный-то можно? За собственный – пожалуйста. Только вы, граф, там уж все сделайте нежно… Граф все сделал нежно.

В августе 1800 года в Афинах появляется пестрая компания художников во главе с Джованни Лузиери. На тот момент афинский Акрополь был закрытой территорией, на которой был размещен османский гарнизон. Так что турки всю эту команду рисовальщиков с Парфенона развернули. Несмотря на подкуп гарнизонных начальников, доступа на Акрополь командированные из Константинополя шпионы не получили. Афинский наместник Хаджи Хуссейн потребовал от Лузиери разрешения за подписью самого султана Высокой Порты. Опять на халяву не вышло. Да что ж так не везет-то? Но граф был молод, энергичен и решил вопрос.

6 июля 1801 г. Османская империя выдала «фирман» (разрешение) лорду Эльджину. Афинскому наместнику был отправлен высочайший указ. Есть итальянская копия, в ней сказано: «Настоящим доводим до твоего сведения, что наш искренний друг Его Превосходительство лорд Эльджин, Чрезвычайный посол английского двора при Счастливой Порте, сообщил нам, что... министры и государственные сановники, философы, представители и прочие лица в Англии имеют особенный вкус к изображениям, фигурам и изваяниям, сохранившимся со времен оных греков... И так как некоторые образованные дилетанты при английском дворе желают увидеть древние здания и любопытные изваяния в городе Афинах и древние стены, сохранившиеся со времен Эллинов, и находящиеся теперь в нижней части вышеупомянутого места, то его превосходительство означенный посол нанял пятерых английских художников, ныне проживающих в Афинах, чтобы они исследовали и рассмотрели, а также воспроизвели оставшиеся там изваяния... Да не будет им учинено никакого преткновения, и никакое препятствие да не будет брошено на пути их дисдаром (комендантом цитадели) или любым другим лицом, да не вмешивается никто в сооружение лесов или сооружений, которые им потребуются для работы; и буде они пожелают забрать любые куски камня с древними надписями или фигурами на них, да не встретят они в том никакого противления».

Фирман султана скрепил личной печатью исполнявший обязанности великого визиря Порты Сегед Абдулла Каймакан. Сам султан был в это время в Египте, который турки с помощью англичан успешно освобождали от французов, был этим чрезвычайно доволен и очень благоволил британской короне. Так что посланное распоряжение, прибывшее в Афины с английским дворянином, секретарем и духовником Эльджина Филиппом Хантом, не вызвало никаких вопросов. А султан, возможно, так никогда и не узнал о существовании вышеприведенного фирмана. Да и зачем ему знать о таких мелочах?

Парфенон на этот момент еще не весь был разграблен и уничтожен. Хотя, простоявший без особого для себя ущерба более двух тысячелетий, афинский Акрополь, начиная с 1687 года, начал активно разрушаться. Правда, помогли ему в этом не нехристи мусульмане (а туркам до Парфенона дела вовсе не было, стоит себе и стоит, чего же рушить, если стоит?), а наши парни, христиане-католики. В 1687 году венецианское войско Франческо Морозини вошло в Афины и осадило турецкий гарнизон, укрывшийся на Акрополе. Здесь же османцы разместили и свой пороховой арсенал. И именно в пороховой склад попала одна из бомб венецианцев. Взрыв разворотил кровлю и раскидал колонны. Венецианцы тогда пограбили вволю, выворотили скульптуры, какие смогли, увезли домой… Часть разбилась. Мелкий мрамор растащили на строительный материал местные. За тринадцать лет до Эльджина взял «немножко Парфенона» от имени посла Франции в Константинополе Шуазеля-Гуффье некий Фовель. По его указанию рабочие спилили с восточного фриза храма блок метоп (каменных фресок), которые ныне именуют «Эргастины» и которым мы можем полюбоваться в Лувре. Пошалили тогда на славу – хапнули там, да сям. Но Парфенон еще стоял – высокий и величественный.

Из двенадцати скульптур четыре еще оставались на месте. Их Лузиери и зарисовал. За исключением «Эргастины» все метопы тоже были целыми... Шестнадцать лет, планомерно, по приказу шотландского урода, продолжалось разграбление афинского Акрополя. Первым делом были отгружены скульптуры. Потом пришла очередь метоп. Снимая одну метопу, выворачивались и губились соседние. На последние два корабля грузились каменные плиты... Двести ящиков драгоценнейшего груза.

Слава богам, не все дошло до Англии. Один из кораблей затонул на входе в порт Киферы. Через много лет корабль вместе с фризом был поднят с морского дна. В общей сложности лорд Эльджин вывез около половины опоясывающего Парфенон фриза (а весь фриз – 160 метров в длину и метр в высоту) и многие другие скульптуры Парфенона, одну Кариатиду с Эрехтиона, четыре плиты с фриза храма Афины Ники и ряд других архитектурных сокровищ.

Ну и как, позвольте спросить, эллины должны относиться к англичанам? Наверное, так, как сейчас. Эллины терпят. Точнее, терпеливо ждут. Так и говорят: «Ждали двести лет, подождем еще». Построили высокотехнологичный Новый музей Акрополя (это было главное условие, выдвинутое Британским музеем – создание микроклимата для высокой сохранности скульптур). А британцы тянут время. И, честно говоря, я их понимаю. Жалко же… Этак потом и египтянам придется награбленное возвращать. И – китайцам. И абиссинцы восстанут из мертвых, чтобы свое назад вернуть. И что после всего этого останется?

...На море, метрах в ста пятидесяти от берега, тоскливо болталась на якоре лодка с прицепленным мотором.

- А как они до нее добираются? – Надя была явно заинтригована. – Вплавь? Или пешком?
- Живет в местной деревушке какой-нибудь местный Христос. Распространенное, между прочим, здесь имя. И надо ему, скажи, плавать? Пешком же удобней.
- Ух ты! Вот бы посмотреть!

Увы… Нет чудес даже в этой чудесной стране, где плещутся мифы в бирюзовой волне. Рыбаки добираются до заинтересовавшей нас лодки с помощью второй лодки, которую потом вытягивают на берег канатом посредством архимедова рычага, как две тысячи лет назад. А возле механизма привязывают злого пса. Псу жарко, он брешет на отдыхающих. Надя, когда увидела всю эту нехитрую технологию, была разочарована.

- Как все прозаично. А где романтика?

Люди честно на жизнь зарабатывают, а ей все романтики не хватает! Хочешь романтики, женщина?. Вернемся домой, сходим в московский ресторан и закажем какое-нибудь «кепраджино в белом вине под ореховым соусом сю». Из трески, выловленной два месяца назад. По двести у.е. за порцию. И когда назавтра скрутит желудки, будем надеться, что не помрем в цвете лет. Вот это – романтика. А здесь готовят просто, вкусно и всегда из свежих продуктов. И наших гастрономических понтов не то чтобы не признают, а просто не понимают. Немного дороговато, но это все-таки Европа.

* * *

Перед отъездом изучали Интернет. О Греции народ отзывался бойко. Страна и море – гуд, греки в плане секса – вери гуд, а сервис… Мы сразу поняли, к чему нужно готовиться. Поскольку оба ехали со своим самоваром, про секс умолчу. Хотя девчушки по Афинам бродят порой такие… А сервис, что сервис… Точно не хуже, чем в России. Замечено, при желании можно весь предотпускной оптимизм упустить в секунду. Например, зафиксировать в номере пятизвездочного отеля наличие таракана. Или вдруг в ночь отказывается работать унитаз. Вы можете, конечно, попытаться закатить обслуге скандальчик. Во-первых - вам это надо?

А во-вторых, догадайтесь с трех раз – к чему это приведет. Улыбчиво-радушные эллины сразу превращаются в туповатых греков и мгновенно перестают понимать все три наших родных языка - английский, русский и мат. А нам с женой лень скандалить, проще таракана тапком прихлопнуть или унитаз отремонтировать. Все – развлечение. Благо в нашей московской квартире и тараканов уже лет пятнадцать не наблюдается, и унитаз работает исправно. И мы на берегу, то бишь перед отлетом, договорились, что разочаровываться станем только в крайнем случае. Похоже, мы такие не единственные. В отеле в городишке Каламбака сижу рядом с лобби, пишу дочери письмецо (в третьем по очереди отеле наконец-то отыскался Интернет), весь в креативе, задумался… Слышу русскую речь.

- Девочки, у меня в номере не работает телевизор.

Ну не работает и ладно. Я бы вообще не запаривался. Семь каналов. По четырем передают одну и ту же демонстрацию с многозначительными комментариями. Еще на одном Евросоюз бесконечно и однообразно решает – дать ли Греции очередных денег. На шестом и седьмом передают старые тупые западные мультики. Вывод - зачем отдыхающему русскому телевизор? Я, естественно, на жалобы соотечественницы поначалу даже внимания не обратил. Свои дела интересней. Девочки на лобби улыбаются и молчат. Наша повторяет то же самое громче. Реакция аналогичная предыдущей.

- Вы что, русский не понимаете, что ли?
- Что мадам хочет? Вы не могли бы говорить на нормальном языке?

Мадам внимательно выслушала ответ (по-английски) на свою тираду, ничего, естественно, не поняла, зло посмотрела на улыбающиеся рожи, плюнула и пошла к себе в номер к неработающему телевизору. Я даже помочь не успел. Перевел бы с грехом пополам. Но не успел. Ушла. Это мы такие почти все. Плюнем, да пойдем. А тех, кто ноет, не любим…

* * *

Метеоры – это такие отвесные скалы. С монастырями наверху. Было много действующих, осталось шесть. Монахи терпят туристов, хотя те мешают им жить. Когда туристы вторгаются на территорию служителей культа поахать по поводу дивной природы, открывающейся глазу, монахи прячутся. Метеоры – это «парящие». Интересно, метеоризм – это париться, парить или все-таки? Задумался над тем, что 57.300 греческих слов разошлись на заимствования…

Продолжение следует