Теперь, когда все и вся скинули маски и стали для меня врагами, я мог с ними уже не церемониться: не только защищаться, но и коварно нападать. Связав и заковав в цепи, посягнули на мою личную свободу… меня принудили вступить на тропу войны. Я нашел то, неведомо что, но пока еще не покарал зло, которое пыталось меня поработить, и отнять у меня самый великий из всех наследтвенных титулов - звание свободного человека! Чу! - послышались чьи-то шаркающие шаги. Я истошно простонал: «Пить, пить…» Надо мной склонилась мерзкая рожа Али.

С ухмылкой он начал совать мне в рот горлышко бутылки с каким-то вонючим пойлом. Я набрал полный рот пойла, чтобы выплюнуть ему прямо в лицо. Изрядная доза попала Али в глаза, он вскрикнул и, пока согнувшись, тер их своими мохнатыми, грязными лапищами, я успел перевернуться на бок, спружинить и хлестко ударить его локтем в подбородок. Бедуин замахал руками, пытаясь оттолкнуть меня, но я быстро вывернулся, вскочил на ноги и ударил его по шее тяжелыми кандалами. Напоследок, уже в партере, я нанес ему жесткий и сильный удар носком ботинка в кадык. Он сразу обмяк и повалился на пол с широко открытыми глазами. Я скрутил ему руки за спину и связал двойным шкотовым узлом мокрой веревки, ну, а ноги обул в тяжкие оковы, которые еще недавно красовались на мне. Благо в карманах моего тюремщика отыскался ключик от кандалов.

Вы когда-нибудь видели, как откармливают птичек к Рождественским праздникам? Пока, птичка не очухалась и не начала буянить, я насильно и обильно влил в горло этой «милой пташке» изрядную порцию жидкости из той самой бутылки, из которой он делал попытку напоить меня. В спиртное, очевидно, было подмешано что-то не слишком потребное для регулярного употребления. Прикинул, - понадобится не менее двух дней для того, чтобы верзила смог перейти в ходячую форму после сильной алкогольной интоксикации. Я тщательно обыскал Али.

Ненужный хлам вместе со связкой ключей забросил в темный угол, вернул себе мой бумажник, забрал оба мобильных телефона: свой и его. Я остался доволен не только собой, но и содеянным. Больше никаких безумных атак противника с этого фланга на ближайшие дни уже не предвидится. Враг полностью и окончательно разбит, повержен в своем логове. «Битва при Пирамидах» успешно завершена, перед отъездом из Египта осталось сделать всего два дела: объясниться с Тимуром и проучить его вздорную дочурку.

Является ли Шамса ключевой фигурой, которая может разъяснить загадку произведенного надо мной насильственного действия или слепым исполнителем, - меня это не волновало. Её показания пред ликом всемогущего отца сберегут массу времени и труда и определят степень её виновности. Если кто-то и сделал её прямой соучастницей насилия, значит, был к этому очень убедительный повод.

Палатки нашего лагеря исчезли, остались только два бедуинских шатра. Я криво усмехнулся и швырнул в их сторону мобильный телефон Али. (Куда уехал цирк?) По какой-такой причине незамужняя девушка будет подавать жениху бокал с ядовитым наполнителем? Дело ясное – только ради другого мужчины. Налицо спонтанный эффект буйной пациентки на раздражитель, без хорошо продуманного плана. Мотив? Любовь… любовь, но мне от этого не стало легче дышать!

Потом я перестал ломать голову и сосредоточился на обратной дороге. Причал с барками был на левом берегу реки, было уже совсем светло. Ветерок с реки был холодным, а вода – темная и маслянистая. Я разделся и тщательно упаковал одежду в подобранный на берегу пластмассовый пакет, нашел кусок деревянной доски и закрепил на нем эту упаковку с помощью брючного ремня. Затем быстро, чтобы не успеть передумать, зашел в воду. Утреннее купание было не из самых приятных, даже с учётом того, что я плыл в водах легендарного старины Нила.

Течение сносило меня от причала, небольшие водовороты тянули к берегу. И, хотя я слегка закоченел, берег был все ближе и ближе. Ухватившись за стебли тростника, я выкарабкался на илистый брег и забрал пакет с одеждой. Под ногами смачно хлюпала жидкая грязь, а тростник с камышом сменился кустарником и зарослями проклятых колючек, с роем злющих мух, которые нещадно терзали мои грязные ноги и обнаженное тело. Через секунду, я взял свои слова, насчет колючек, обратно, потому как под одной из них валялась большая бутыль, наполненная мутной водой. Я сделал малое ритуальное омовение, привел в порядок вещи, оделся и двинулся дальше. Кустарник кончился, начиналась царство уже пожухлой травы. Впереди по курсу виднелась дорожка к причалу. Более подходящего вокзала для продолжения своего веселого путешествия нельзя было даже представить.

Я намеривался воспользоваться услугами речного транспорта и договорился с хозяином торгового судна, что он высадит меня в центре Каира. Расположившись на палубе, я пытался привести свои сумбурные мысли в более-менее приличный вид. Собрав вместе известные мне события и факты, я, тем не менее, никак не мог выстроить между ними логической цепочки. Интересные сцены и колоритные образы никак не соединялись в единое целое. С чего же начать?  А ведь я сам вчера заварил всю эту кашу, взяв ларец с драгоценностями из святилища и бросив его в колодец.

Я хотел посмотреть на реакцию Шамсы на такой неожиданный разворот событий, - и получил такое представление, которого никак не ожидал! Рыбка мгновенно клюнула на золотую блесну, а рыболова решила уложить отдохнуть от трудов праведных в тихом и уютном гроте под присмотром кроткого бедуинского животновода.

Какое милое и простенькое дельце! Два враждебных лагеря. Они борются друг с другом, но неожиданно объявляется чудаковатый тип, который лезет в чисто семейную драчку… Девушка из высшего общества и будущая наследница огромного состояния легко соблазняется эксклюзивными драгоценностями… Или же причина - в юридической чистоте и возможности быстрой коммерческой реализации уникальных драгоценностей? Стоп. Одной из сторон семейного конфликта требуется крупная наличность, а, когда на кону появляются большие деньги, - клубок окончательно запутывается!

События не имели отправной точки, а конец ниточки начинался неизвестно с какого момента и с какого эпизода. «Старею, - подумал я, - плутаю в трех соснах. Такие головоломки следует быстро распутывать, а главное – остроумно».

Как ни в чем не бывало, я позвонил Тимуру, узнал, что он вчера переехал в Каир, договорился о встрече. Затем позвонил своему помощнику и приказал срочно перебазироваться в столицу, снять для меня номер, а также исполнить ряд второстепенных поручений. Да, сегодняшний день будет крайне нервным, если ни беспокойным. Мне нужно честно потолковать с главным режиссёром-постановщиком о его гениальном приключенческом триллере, который после моей корректировки начал смахивать на трагедию в стиле В. Шекспира.

Было без четверти двенадцать, когда я доплыл на барке до центра Каира. В два часа мы встретились с напарником. Вместо приветствия, он разинул рот от удивления, словно увидел перед собой ожившее пугало.

– Господи, Вы похожи на индейца Джо из одного американского комикса.
– Неужели, - отозвался я саркастически. - Ты снял мне номер, чтобы я смог наконец-то принять душ?
- Да, сэр!
- Командировка подходит к своему завершению. Надеюсь, что меня больше не считают «завидным женихом», поэтому с заказчиком нужно окончательно уладить процедурные формальности по оплате договора подряда.

Он неуверенно улыбнулся, не вполне понимая, о чем же идет речь, но вздохнул с облегчением… Я подкатил на такси по указанному мне адресу в аристократическом предместье, представился охране, и меня беспрепятственно пропустили во двор. По аллее, обсаженной с двух сторон розами и пальмами, я подошел к главному входу в резиденцию, похожую на дворец султана или падишаха. Небо хмурилось. Молчаливый слуга проводил меня через гостиную на второй этаж. Сделав мне знак подождать, он скрылся за двухстворчатой дверью. Через пару мгновений слуга вышел и открыл передо мной двери:

- Войди, мой господин ждёт тебя.
- Здравствуйте, сэр.
- Здравствуй, Паг,- тяжко и с надрывом ответил мне достопочтимый Тимур. Он сидел в глубоком кресле у сводчатого окна, а рядом с его креслом, на круглом столике стоял тот самый злополучный ларец, из-за которого и началась череда всех этих ужасных событий.
- Значит, Шамсе ты больше не нужен? – спросил он после гнетущей паузы.
- Выходит, сэр, что и раньше я был не особо ей нужен. Как говаривал господин Сулейман (мир его благословенному праху): «Есть три вещи лучше трех других: день второго рождения лучше дня смерти, живой бездомный пес лучше мертвого льва, ну а бедность на чужбине лучше богатой могилы»!
Его голос снова заскрежетал: - Зачем,… зачем ты, Паг, вылез со своей инициативой?
Я постарался говорить предельно мягко, чтобы, не дай бог, не уязвить его самолюбие: - Сэр, классическая пьеса невозможна и немыслима без элементов сценарной импровизации. Согласитесь, что я не был самостоятелен в своих действиях, а когда воочию убедился в существовании тайного святилища с несметным количеством золотых подношений, то понял, что это – Искушение, искушение для непосвященного в Величайшую тайну веков и народов. Я не стал приближаться к алтарю, чтобы не прикасаться и не осквернять то, о чем не имел до этого ни малейшего представления.

Тимур сидел неподвижно. Если он и гневался, то это, никак не проявлялось.

Переведя дух, я продолжил: - гениальная сцена «Искушения от Лукавого» написана не для меня, я не праведник… Да, я интуитивно нашел сокровищницу, но не имел помысла присваивать бесценные реквизиты «Мировой закулисы», - посягать на то, что не принадлежит мне по праву «блудного сына». С другой стороны, я не решился выбрасывать из сюжета такую прекрасную сцену, как «Искушение», чтобы самому не взглянуть на неё со стороны, но в исполнении другого состава Вашей театральной труппы. «Annuit Cœptis» - Ваши начинания благословенны!

С каждой фразой в голове моей нарастал стук собственного сердца, которое переполнял праведный гнев, помноженный на инстинкт самосохранения. Я догадывался, что жизнь непосвящённого, приблизившегося к культовому алтарю, даже при удачном раскладе, стоит не более одного доллара. Поэтому мне требовалось (для сохранения на плечах буйной головы) перевести «беседу» в иную плоскость: от проблем вселенской мистики - к индивидуальным порокам и изъянам отдельных, хорошо знакомых нам персонажей. Поэтому я продолжил с пафосом:

– Шамса посягнула на мою драгоценную жизнь, личную свободу и статус неприкосновенности как гостя… или же она считала меня полнейшим идиотом, который ничего не видит, ничего не слышит, ничего – никому - никогда уже не расскажет? Еще до тех бурных событий, которые произошли на Ниле, я начал подозревать, что меня собираются втянуть в стандартный любовный треугольник с господином Мухаммедом, и я просто обязан был принять ответные меры по защите собственной чести и достоинства!

Глаза Тимура вдруг приняли осмысленное выражение: какая-то новая окаянная мысль въедалась в его гениальный мозг.

- Я знал о тайных чувствах Шамсы к Мохаммеду и прослушивал их телефоны, - сказал он тоскливо, - но решил, что это - всего лишь очередная девичья блажь, думал, быстро найду ей достойного жениха, и она родит для меня внука - преемника. Да, - при всех своих незаурядных качествах, я тоже способен делать грубейшие ошибки. Проси у меня дополнительную плату за наше общее с тобой унижение!

Я ответил ему, последовав совету Омара Хайяма:

… Берегись! - но из рук мудреца даже воду
Не бери, хоть бы пламя играло тобой!

- Мессир, я не претендую на дополнительную плату к условиям нашего контракта, но, прошу Вас, не судите слишком строго Вашу дочь с Мохаммедом.

Напоследок, когда аудиенция подходила к логическому завершению, я все же не удержался, чтобы не спросить:

- Это был алтарь Феникса с камнем Бенбен?
Он кивнул мне в знак согласия и добавил: - Возьми вот это, - и протянул мне кожаную папку с золотым тиснением, - теперь ты тоже стал посвященным…
Тимур умолк, он смотрел на меня в упор, но я чувствовал, что на самом деле он совсем не видит меня, а его сознание витает в далеком надлунном мире. Я вышел на вечернюю улицу. Поймал такси и по дороге в отель сначала глянул на содержание папки с именным тиснением. Там лежал чуть пожелтевший макет реверса (обратного изображения) однодолларовой банкноты 1935 года с замечаниями самого Франклина Рузвельта. С таким масонским мандатом теперь можно не опасаться за собственную жизнь и открывать абсолютно любые двери! Далее я подумал о том, что только любовь не покупается и не может продаваться, или она есть, или же её нет!

Ну, откуда Тимуру было знать - предполагать, что изначально, когда речь зашла о брачном союзе с его дочерью, мне вспоминались строки из куплетов об отрицательном отношении к женитьбе на принцессе лучшего, но опального стрелка? Из динамика автомобиля звучал арабский шлягер, я начал тихонечко подпевать неизвестному исполнителю, получалось своеобразное, хотя и не совсем складное попурри на слова Пушкина-Высоцкого:

…Судьба Евгения хранила,
Сперва мадам за ним ходила.
…Делать - нечего, портвейн он отспорил,
Чуду-Юду победил и убёг…
…Там, тара-рам, тара-рам!

Какие же удивительные совпадения случаются в одну и ту же темную каирскую ночь:

• Мохаммед бежал на Синай, и его преследовала египетская полиция;
• Шамсу отправили под охраной в закрытый женский пансионат Эр- Рияда;
• Z же, с напарником, вылетел в Ла-Валлетту для работы с архивными документами наполеоновской эпохи.

- Болезни сердца иногда излечивает яд…

Справка от автора (по материалам Википедии)

В ранних, известных изображениях камня Бенбен, с сидящей на нём птицей Феникс, камень скорее напоминает светящийся эллипсоид (яйцо). Бенбен рассматривался египетскими жрецами, как реликвия огромного значения, настолько ценная, что ее помещали в святая  святых — Храм Феникса и даже ставили на вершины пирамид. Легенда о Фениксе была записана Геродотом, посетившим Египет:

На обратной стороне Государственной печати США, в левой стороне реверса банкноты в $1, изображена незаконченная пирамида, вершину которой венчает глаз в треугольнике. Глаз на вершине пирамиды означает «Око Провидения». Надпись «Annuit Cœptis» означает «наши начинания благословенны». Фраза, расположенная на свитке под пирамидой, гласит «Novus Ordo Seclorum» — «Новый порядок веков».