И вот мы поднимаемся по скрипучей лестнице дома инвалидов; мимо нас, впившись пальцами в перила, пронеслась похожая на скелет старуха. Коридор второго этажа был затянут махорочным дымом. Прислонившись спиной к стене, на полу сидел пергаментный старичок с газетной самокруткой в зубах. Мы поздоровались, он не ответил. Стас постучал в дверь, которую нам назвали внизу. Откуда- то из глубины донёсся небрежный женский голос:
- Кто там ещё?
- Свои. - Стас толкнул дверь...

Баба Аня напомнила про рыбалку и разрешила, взять свою плоскодонку. Стас смастерил перемёт на десять крючков, грузилом был магнит-подкова от довоенного репродуктора. Срезали удилища, накопали червей. На всякий случай захватили с собой ружьё. Погрузились в лодку, она заскользила сквозь оседавшую с неба водяную пыль. Я нанизывал на крючки червей, погружал перемёт в воду, Стас подавал наживку. Не успел я опустить леску с тремя червями, как почувствовал резкие пульсирующие рывки. Стас подхватил перемёт, - на всех трёх крючках трепыхались рыбы размером с ладонь. Мы сняли их с крючков и бросили на дно лодки. Загрузили следующий перемёт, уже крючков на пять. Безобразие повторилось. Стас предложил, тем не менее, насадить червей на все десять крючков, и не спешить с выдёргиванием. Результат был поразительным: девять из десяти были с плотвой и окунями. "Так неинтересно, - зевнул Стас - давай попробуем удочкой на живца".

Через час с грузом крупы, макарон и консервов мы катили в направлении на Сосновец - в Лехту автобус давно ушёл. На остановках мало кто сходил, зато втискивались новые пассажиры. Скоро стиснулись так плотно, что стоявшие над нами парни были вынуждены опуститься нам на колени. Тот, что сел на меня, был уже под мухой, вежливо представился: Юра. Едет за бутылкой, в Сосновце по случаю выходного дня выбросили водку. У людей праздник! Узнав, что мы навострились в Лехту, Юра убедительно попросил зайти к своей тётке Анне Дмитриевне и передать ей искренний поклон.

Стас Покровский не был искателем приключений, они сами его находили. Друзья-охотники пригласили меня в Архангельскую область пострелять дичь. Я предложил Стасу присоединиться. Он не был охотником. Весь его стрелковый опыт заключался в том, что в школе он освоил трёхлинейку Мосина, да из моей одностволки пальнул пару раз. Ружьё одолжил ему один из наших охотников - бельгийский "Баяр" 12-го калибра. Охотники укатили на пару дней раньше нас, оставив адрес деревушки где-то под Кяндой близ Онежской губы. Нас провожала весёлая компания, клуб "Комильфо" - наши школьные и институтские друзья. Проводы, как и все прочие "заседания" клуба, проходили шумно и бесшабашно (в клубе Стас занимал "должность" начальника протокола). Не жалея своей молодой печени, мы заливали расставание портвейном "Три семёрки", в народе имевшем название - "топорики". Всей гурьбой покатили в трамвае на Ленинградский вокзал.

- Извините, - сказал Стас, - мы хотели достойно ответить вашему столу, но не работает буфет. Примите нас в свою компанию?
- Зачем буфет, дорогие! Всё есть! - навстречу нам поднялся усач, густые брови срослись на переносице, он был похож на молодого Сталина батумского периода. - Садитесь, дорогие, будете нашими гостями. Мы сегодня ловили рыбу в Риони, пожарили. Каха, как называется эта рыба? - Каха потёр виски.
- Он, кроме сёмги, ничего не знает. Это - форель.