Пока спасательная экспедиция отсутствовала, европеец перебирал на столе бумаги, что-то писал. Иногда поднимал на меня глаза и, как бы извиняясь, говорил: «Дела…» А я немного подремал в кресле. Перед самым возвращением спасателей он закончил дела, потянулся, собрал бумаги, рассовал их по папкам и сказал: «Конец». И тут появились Слава, Люда и наш шофер, а с ними дорожники - участники экспедиции. Наши стояли как пришибленные, смущенно улыбались и щурились на свет. Дорожники что-то возбужденно рассказывали друг другу.

С началом работы на ЛЭП мы стали ездить от Буи до Кумаси и обратно не кратчайшей дорогой (той, где я гнался за пэйвуман), а через Суньяни, чтобы навестить там наших ребят, что-нибудь привезти, отвезти, обсудить, согласовать… Но однажды довелось снова проехать по более короткой дороге из Кумаси в Буи. Помимо шофера-ганца в кабине сидели топограф Слава Дьяконов и его жена Люда, а в пустом кузове стоял, опершись о крышу кабины, я. Дорога была хорошо знакомой, смотреть по сторонам было не на что, и я предавался физическому наслаждению от ощущения прохладной поверхности крыши.

Суньяни оказался небольшим, но очень приятным, чистеньким городком, окруженным дремучими джунглями. Лучшая часть города – административные здания, дома, где жили иностранные специалисты, - находилась на продуваемом ветерками пологом холме, а центральная, торговая часть – в неглубокой ложбине. Основным деревом в Суньяни была своеобразная акация со слоистым расположением веток в кроне, дерево, не менее красивое, чем пальма. В городе уже давно находился отряд тамалинских геологов. Жили они в верхней части города, где им был выделена часть поселка - в хороших бунгало.

Вдруг случилось то, что мне довелось испытать до этого только однажды, на следующий день после полета Гагарина. Я оказался в Москве: работал сопровождающим гидом большой группы старших школьниц из Англии. При них был руководитель и организатор их путешествий, грек по имени Джордж. Я к нему относился с симпатией. Мы сидели в ресторане какой-то простенькой гостиницы в районе ВДНХ и праздновали великое событие. Все были очень хорошо заправлены шампанским, веселы, болтали, пели песни… Я увидел, что в другом конце зала Джордж подходит к некоторым из школьниц, чокается с ними и выпивает.

На работу мы выезжали очень рано, по буинской традиции, хотя здесь, в джунглях, не было особого смысла прятаться от солнца: все равно оно до нас, копошившихся у подножья деревьев высотой 50-60 метров, не доставало. Вставать рано я не любитель, но, во-первых, садист-террорист (официант из предыдущей части моего романа) все равно поднял бы даже мертвеца. Во-вторых, попасть рано утром в джунгли было просто приятно, и, продирая глаза по утрам под его сладкое пение, я думал, что вот-вот, через какой-нибудь час, я погружусь в африканскую сказку.  Джунгли подступали плотной стеной к шоссе уже милях в двух от города.