Однажды повстречался нам буддистский монах с необычайно большими четками. Каждая горошина походила на крупный грецкий орех. Пальцы едва могли удержать их. Когда я спросил, почему он использует столь неудобный атрибут веры, монах ответил, что внутри каждой горошины упрятана настоящая черная жемчужина, выловленная с отмелей острова Хайнань. Девушка, которая собирала жемчуг, утонула, зацепившись за кораллы. Собранные ей жемчужины были замурованы в бусинки, из которых впоследствии изготовили четки.

При этих словах он поднес их к лицу, словно хотел вдохнуть аромат моря. Чтобы вымолить душу девушки, надо перебирать четки до тех пор, пока не сотрется скорлупа и не выпадут все жемчужины. Тогда душа девушки найдет покой и сможет вновь переродиться. Я осмотрел четки. Работы хватило бы на несколько жизней. Был ли он уверен, что подобная задача подвластна одному человеку?

- Если не я, то мои ученики довершат дело, - ответил монах. - Но самая трудная часть уже позади.

При этих словах монах ткнул мизинцем с длинным ногтем в одну из бусинок, наполовину обнажившую глянцевую поверхность черной, как смоль, жемчужины.

- Когда есть успех, даже в самом малом, это облегчает дальнейший труд, - пояснил он.

Обнаружив статую Пероза, мы с Санчо преисполнились вдохновением отыскать также Си Ван Цун, или Деревню Западного Царя. И, хотя ни Google earth, ни другие поисковики не откликались на это название, я верил, что Деревня Западного Царя где-то рядом. Мы провели ночь на вершине мавзолея Гао Цзуна, соорудив из веток нечто, отдаленно напоминающее шалаш. Подушками служили рюкзаки с аппаратурой, а вместо одеял воспользовались куртками. Ночью небо озаряли падающие звезды. Никогда прежде не приходилось слышать звук падающей звезды. Стремительно рассекали они черное небо, и каждая наносимая на небосклон рана сопровождалась яростным свистом. Но раны заживали так же быстро, как звезды испарялись в густой тьме, - не оставив ни следа.

Утром нас разбудил топот копыт. Мимо проезжали крестьяне на лошадях, отправляющиеся в парк на каждодневные заработки. Они предлагали туристам вареную кукурузу на палочках, дешевые сосиски и яйца. Вся поклажа была доверена хрупкой лошадке, которая ковыляла позади процессии. За ней стлался длинный шлейф пара, выходящий из горячих котлов.

Увидев двух иностранцев, распластавшихся на земле, предводитель процессии громко крякнул, едва не выпустив поводья из рук. В первую минуту они приняли меня за американца, а Санчо почему-то показался им японцем. Видимо из-за косички на затылке. Мы заговорили с ними и попросили продать несколько яйц, купили и дюжину лепешек с сахарным сиропом. Во время торга мы попутно расспрашивали крестьян, не приходилось ли им слышать про Деревню Западного Царя. Две старухи ответили, что ни о чем подобном отродясь не слышали, хотя всю жизнь провели в этих краях, но одна молодая девушка лет двадцати, с темными поношенными перчатками сказала, что такое поселение есть, и расположено оно совсем близко. Старухи только пожали плечами. К столь полярному восприятию мира у жителей Азии я давно привык. Поэтому мы решили прислушаться к словам девушки и попросили дать более четкие ориентиры.

Она же, в свою очередь, предложила за небольшую плату провести к шоссе, откуда мы легко могли поймать машину и добраться до нужного места. Девушка попрощалась с предводителем (который приходился ей отцом), нам выделили двух лошадей, и начался долгий спуск к подножию кургана с восточной стороны. Осанистая упругая спина нашей попутчицы, ее озорные косы, рассекающие воздух справа и слева, и прерывистый клич “ци”, когда она хотела взнуздать лошадь - еще один красивый образ, который мне хотелось пронести в памяти до конца жизни.

Спуск занял около часа, еще минут сорок понадобилось для того, чтобы добраться до оживленной дороги. Наша проводница сходу приметила стоящий у обочины грузовик и поскакала к водителю. Пока мы снимали рюкзаки с лошадей, девушка умудрилась договориться с шофёром, что тот отвезет нас в деревню Си Ван Цун. Водитель оказался человеком веселым и добродушным. Мы с Санчо разместились в открытом кузове, шофёр запрыгнул в кабину. Отблагодарив нашу проводницу красными банкнотами, мы дали знак водителю.

Сначала грузовик мчался по шоссе, сбивая дыхание встречным ветром. Затем свернул и стал ехать медленнее. Вскоре дорога оборвалась канавой. Мотор заглох и водитель высунулся из кабины, улыбаясь во весь рот.

- Вот! - сказал он, указав рукой на маленькие домики, разбросанные здесь и там.
- Где Си Ван Цун? - спросил я, сгорая от нетерпения.
- Вот, - повторил водитель и снова показал на маленькие домики.
- И это Си Ван Цун? Я приложил немало усилий, чтобы соединить Деревню Западного Царя из мира грез со скудной картиной реальности.

Санчо тем временем расплатился с водителем. Тот помахал нам рукой и исчез в облаке пыли. Мы были посреди деревни. Но... необитаемой - вокруг - ни души. Оглядевшись по сторонам, заметили заасфальтированную тропинку, которая вела через садовые участки вглубь деревни. Мы решили довериться ей. Каждые десять-пятнадцать минут из-за деревьев возникал новый домик, с добротной красной черепицей и ухоженным садиком. Было время сбора урожая и на дороге встречались бамбуковые циновки, на которых сушились желто-красные зерна кукурузы.

Иногда среди них попадались тыквы, величиной с человеческую голову. Ветви деревьев в садах ломились под тяжестью плодов. Через пару километров показалась небольшая лавка, но, подойдя к ней, мы обнаружили, что и она заперта. Все это выглядело нарочито странным. Куда нас занесло? Я начал вспоминать случаи, когда бандиты таким образом заманивали иностранцев в безлюдные места, грабили, а потом убивали. Я поделился своими опасениями с Санчо. Он отнесся к моим доводам более рассудительно, но посоветовал держать ухо востро. Было три часа дня и следовало решить, возвратиться к шоссе или продолжить путешествие. Я знал, что не смогу до конца жизни сомкнуть глаз, не узнав, обнаружили ли мы Си Ван Цун, или нет. Поэтому я твердо вознамерился идти в нашем предприятии до конца.

По прошествии часа, когда солнце стало растягивать наши тени по земле, впереди показался одноэтажный храм. На натянутых веревках от храма к близлежащим деревьям раскачивались разноцветные треугольные флажки. Так обычно делают в Китае во время праздников. По мере нашего приближения встречный ветер гнал знакомый аромат благовоний. Затем мы услышали монотонный речитатив мужских голосов. Ну, наконец-то!

Санчо осторожно приоткрыл дверь и мы тихо вошли. Музыка и голоса теперь раздавались совсем рядом, но храм был пуст! На алтаре мы увидели три статуи, украшенные лентами, а сбоку от них на разбитом стульчике лежал старый кассетный магнитофон. Голоса были записаны на пленку. Мы осмотрелись. Стены храма были покрыты красивой росписью с тантрическим сюжетом. Одна из искуснейших ручных работ, которые мне когда-либо приходилось видеть. Воистину самые редкие бриллианты можно отыскать в мусорной куче. Перед статуями. позади подносов с тройными дарами, колебалось пламя свечей - единственное движение в храме.

Мы вышли на улицу и, опустошенные, сели перед дверьми. Дорога, по которой мы шли, казалась бесконечной. В телефонах давно уже истощился заряд, и мы не могли воспользоваться картой, чтобы определить наше местоположение. Поэтому решили первым делом вернуться в храм, чтобы зарядить телефоны. Когда подошли к алтарю, один из истуканов издал такой громкий стон, что волосы на голове встали дыбом. Будь на  мне шапка, она бы точно плюхнулась на пол. Мы отступили назад, пытаясь понять, какая из статуй собирается пошевелиться. Но вместо этого из-за алтаря показался старый монах. Он молча поглядел на нас и принялся как ни в чем не бывало расставлять на алтаре пиалы с курительными палочками.

Наконец, поняв, что усталость и воображение сыграли с нами злую шутку, мы подошли к монаху. Первым делом мы спросили, правильно ли пришли в Си Ван Цун?

- Си Ван Цун? - ответил монах удивленно. - Впервые слышу о таком.
- А знаете ли, где поблизости можно отыскать старое кладбище с иностранными именами?
- В паре километров отсюда есть одно кладбище, - не поднимая головы, тихо ответил монах. - Но я не знаю, есть ли среди похороненных иностранцы.

Мы попросили поставить телефоны и камеру на зарядку. Монах молча отвел нас в служебное помещение и показал розетки. Узнав, что мы приехали из Сианя и направляемся невесть куда, настоятель предложил переночевать в его доме.

- Сегодня вы все равно ничего не найдете, - загадочным тоном сказал он.

Мы согласились. Во время ужина настоятель, которого звали Чжу Лаоши, пояснил, что в деревне происходит деревянная свадьба. Отец невесты, - староста, устроил званый обед для всех жителей. Так как никто не хотел упускать возможность наесться задаром, улицы опустели. Но уже скоро пир закончится и крестьяне разбредутся по домам. Обиталище господина Чжу убаюкивало своей простотой. Стены, когда-то окрашенные в белый цвет, померкли и потемнели от налета благовоний, - дым въелся в штукатурку, создав причудливые образы чернильных гор и облаков.

Перед ужином настоятель достал свои огромные четки и поведал историю о ныряльщице. Позже, лежа в кровати и уставившись в закоптелый потолок, я попытался представить лицо погибшей девушки. Но на ум приходил лишь образ нашей утренней проводницы, благодаря которой мы добрались до этого странного места.

Ближе к полуночи улица за окном наполнилась шумом проезжающих машин и ржанием лошадей. Это жители деревни возвращались домой после пира. Затем вновь наступила тишина. Санчо уже давно спал, вскоре я тоже погрузился в глубокий сон. Это была вторая ночь, проведенная в обители Богов. На этот раз мы спали практически в объятиях Будды.

Утром нас вызвали на аудиенцию к старосте. Вопреки ожиданиям, старостой деревни оказался не умудренный жизнью старец с открытым сердцем, а коренастый китаец лет сорока с тяжелым брюхом и недобрыми глазами. Он отвел нас в комнату, увешанную коммунистическими плакатами, призывающими вовремя собирать урожай, заботиться о коллективе, помнить о назиданиях великого Мао. Над входом еще висел длинный стенд, на котором слева направо ошеломленная история глядела на мир глазами Маркса, Энгельса и Ленина.

Когда мы уселись за стол, староста стал подробно расспрашивать, кто мы такие и чего хотим. Мы терпеливо стали объяснять суть нашей миссии. В ходе допроса комната наполнялась новыми людьми. Все они столпились вокруг стола и внимательно слушали наш рассказ, начало которого лежало далеко отсюда, - в Армянском нагорье. Наконец, поняв, что мы никак не связаны ни с государственными телеканалами, ни с Красным крестом, ни с какой-либо другой организацией подобного толка, нас просто попросили немедленно покинуть деревню.

- Идите откуда пришли, - процедил староста, запирая красную палату на ржавый ключ. - Здесь нет того, что вы ищите.

Так мы снова оказались на дороге. Перспектива открывалась, мягко говоря, плачевная. Никаких следов нашей деревни, припасы подходят к концу, усталость берет свое. Но самое главное, к вечеру мы должны быть на городском вокзале, откуда поезд отходит в Дуньхуан. Времени оставалось совсем немного. Возвращаться, или идти вперед?

Согласно интерактивной карте, шоссе располагалось на расстоянии сорока километров севернее от нас. Решили идти в этом направлении. Еще раз заскочили к настоятелю храма, чтобы попрощаться. Чжу Лаоши тем временем приготовил для нас корзину с яблоками из собственного сада, наотрез отказавшись взять хоть какую-либо плату. Но это было еще не все. Настоятель также вложил свою руку в мою ладонь, и когда отвел ее, в моей руке оказалась небольшая золотая пластина с выгравированными на ней девятью тысячами сутрами. Я горячо поблагодарил настоятеля, даже не предполагая тогда, что эта крохотная вещица впоследствии может спасти нам с Санчо жизнь.

И вот мы шагаем по дороге, быстро, но без прежней бодрости. Неприветливый разговор со старостой и его людьми и неудачная попытка отыскать Си Ван Цун оставили скверный отпечаток на нашем настроении. Как это типично. Будь мы путешественниками в XIX веке, или в XXI, будь мы кем-то, кто станет искать заветный уголок на планете в 2132 году - людской мир всегда, всегда ополчится против живого любопытства, против естественного желания пополнить мир еще одной разгаданной тайной. Препятствиями станут невежество, грубость и незрелое восприятие жизненных ориентиров, зависть и злоба. Ни бумажки, ни политика или политические границы - ни вся эта хрупкая жуть, эфемерная мишура не будет способна соперничать с желанием человека ответить на вопросы “почему?”, “когда?” и “как?”.

Нам казалось, что удача отвернулась от нас, пока, наконец, мы не добрались до очередного маленького поселка.

Сначала мы увидели мальчика лет шести на детском велосипеде. Заметив наше приближение, он чуть не рухнул в ров. С громкими криками мальчуган бросился куда-то в подворотню и вскоре привел целую ораву ребятишек, которые облепили меня и Санчо. В сопровождении малолетней свиты мы двинулись к главному зданию, перед которым, прямо на лестнице, сидело несколько человек. Санчо первым делом осведомился у стариков, как далеко мы находимся от магистрали. Оказалось, не так далеко. Санчо уже хотел пройти дальше, как я попросил его узнать наше местоположение.

- Вы в деревне Си Ван Цун, - спокойно ответил один из сидящих.
На мгновение я подумал, что сошел с ума.- Где, где?
- Ай, говорю же - Си Ван Цун. Восточная окраина Деревни Западного Царя.

Так значит это и есть Си Ван Цун! Наш несчастный водитель грузовика намеренно или случайно ошибся и доставил нас к противоположной части лесистого островка, который окаймляет оживленная магистраль. И самый крайний из  поселков - Деревня Западного Царя. Словно в подтверждение этому перед нашим взором показались бетонные перегородки перед входом в деревню. Прекрасными иероглифами на них было выцарапано название “Си Ван Дон Цун”. Несмотря на поздний час, мы с Санчо тут же развернули съемочный лагерь, поставили штатив и жадно стали снимать все, что попадалось на глаза.

И маленького мальчика, и название деревни, и проезжающего мимо крестьянина с тачкой, и наши собственные ошалелые лица. Затем мы вернулись к старикам и стали их расспрашивать про древнее кладбище. И тут мы окончательно лишились дара речи. Оказалось, в регионе по соседству друг с другом существуют сразу три деревни с одинаковым названием, и в центральной деревне Си Ван Цун, действительно имеется старое кладбище. Я с горечью посмотрел на часы. Если мы отвернемся от заданного плана, то пропустим Дуньхуан, путешествие вдоль Таримской впадины, Урумчи, Бишкек, Лхасу и весь сезон до самой зимы будет попросту расколот. А это значит, что я потеряю два с половиной месяца из-за одного дня. Четверть года в обмен на день - крайне невыгодная сделка. Было решено не ломать график.

К закату мы вышли к шоссе и поймали попутную машину. Вскоре показался один, потом второй, и, наконец весь горизонт заполонили великолепные зеркальные небоскребы Сианя.

- Мы вернемся туда, когда-нибудь мы вернемся, - твердил я снова и снова, вглядываясь в крестьянские домики, покорно уступающие дорогу большому городу.

Пекин, 2016