Снова дорога. На этот раз движемся на запад. Каждый шаг приближает к родному дому и уводит дальше от страны, что приютила меня девять лет назад. У нас одна цель – одолеть пустыню Такла Макан, пройти Шелковый путь вдоль северной магистрали до города Урумчи, где нас ожидает профессор Чжан Тин И. Он должен помочь нам получить разрешение на съемку Черченского человекав хранилище городского музея. Эта неординарная мумия вдохновляла меня уже давно. Я подозревал, что Центральная Азия могла быть колыбелью некоторых европейских и американских народов.

Недавние исследования профессора Эске Виллерслева действительно доказали, что ДНК центральноазиатских племен и, например, коренных жителей Юкатана имеют больше схожих черт, чем предполагалось раньше.

Черченский человек же отсылал на запад, и, возможно, не случайно мы встретились с Феликсом Тином из Фуданьского института в Шанхае, который подтвердил, что культура тохарских племен, по-крайней мере, его первоначальная стадия развития, связана с Закавказьем и с Ближневосточным регионом. Черченский человек, случайно найденный профессором Виктором Мейром в начале 80-х годов, сразу же привлек внимание мировой общественности. Европейцы – высокие, более 190 см ростом, с горбатыми носами, характерными культурными чертами земледельцев в Китае? Как такое может быть? Почему-то Китай с самого начала зарождения историографии принял титул края света, куда добраться было почти невозможно. Но в эпоху неолита Великая степь позволяла путешествовать в обоих направлениях. И бартерные товары – обсидиан из Анатолии и Кипра, красители и лекарства из Армянского нагорья (hajar armani) доставлялись и в Индию, и в Китай. А оттуда, в обратном направлении, шла керамика и бронзовые изделия. Находки обсидиана особенно поразительны, потому что позволяют углядеть, как в эпоху, когда еще не существовало колесо, это драгоценное сырье – обсидиан, эта нефть каменного века, орудие человека незрелого, кочевала по всей Азии.

По этой причине я был твердо намерен связать историю Черченского человека, Пазырыкский ковер, который некоторые ученые, как Шульман, также связывали с Армянским нагорьем, в единую главу.

После успеха в Сиане мы в третий раз возвратились в Дуньхуан. Разрешение производить съемки в пустыне, неподалеку от испытательного полигона, нам так и не выдали. Поэтому мы решили на рассвете отправиться в путь, не уведомляя власти. Если что-то случится в пустыне, можем рассчитывать только на себя. Если поймают, можем потерять фильм, - все цифровые носители будут конфискованы. Поэтому я заранее обеспечил себя копиями и оставил их в сейфе у нашей знакомой, – приветливой Лю Цзон, – хозяйки отеля.

Утром 20 октября 2012 года мы с Санчо, с запасом воды и распечатанными картами google, вооружившись надеждой, отправились в путь. Через сорок минут добрались до второго большого кладбища Дуньхуана, огороженного от посетителей, а к полудню вступили в обитель поющих демонов – пустыню Такла-Макан.

Сначала двигались строго на запад. Затем отклонились на северо-запад, чтобы обогнуть дюны по узкому перевалу. Земля здесь была каменистой. Гладкие ровные гальки пулей вылетали из-под ног и с треском ложились на землю. Через пять часов добрались до небольшой речки, к берегам которой, подальше от губительного песка, прильнули красивые тополя. Но река высыхала. Берега сжимались, деревья, стоящие в отделении, молча умирали. Умирала и земля. Огромные хлопья такыров устилали старое русло. Между трещинами на земле возвышались остовы деревьев. Воистину только тополя могут так красиво умирать. Мы с Санчо проспали несколько часов в тени. Затем продолжили двигаться на северо-запад. На закате приступили к съемкам. Поднявшийся ветер позволил взять несколько замечательных кадров. Хотя пришлось расплатиться – объективы были забиты песком и при наведении резкости хрустели, как рождественские вафли.

Ночью мы нашли небольшой выступ скалы и, менее чем за час, выкопали небольшие ниши для ночлега. Песок еще был теплым и помогал от леденящего ночного ветра. У нас не было хвороста, чтобы разжечь огонь в первую ночь (впоследствии мы всегда подбирали по дороге хворост для ночного костра), поэтому мы доверили тела нашим курткам и песку. Санчо моментально уснул. А я ворочался из стороны в сторону на своем рюкзаке, который использовал в качестве подушки. В шею впивался острый край тетради или еще чего-то, но я был слишком измотан, чтобы встать. Наконец сон одолел и меня. А над головой вновь, как и две недели назад, жили мириады звезд. И каждая светилась на свой лад.

Санчо, как и я, принадлежал к касте скороходов. Мы могли рассчитывать преодолеть по не пересеченной местности до шестидесяти километров в день. Хотя мы берегли воду, на четвертый день её запасы были почти на исходе. Покорить Такла-Макан таким образом показалась самым безумным решением на протяжении всего времени съемок фильма. (Однако позже, просматривая отснятый материал, мы поняли, что прошли весь путь далеко не зря).

На пятый день удалось добраться до Кумула. Не описать, с каким блаженством мы смыли с себя пыль и пот, напились вдоволь вкусной холодной воды и улеглись спать на мягких подушках. Поразительно, как быстро человеческий разум может отвыкнуть от благ цивилизации. Казалось, мы провели в пустыне вечность. Подушки казались чересчур мягкими, обработанный воздух першил в горле, юди выглядели бездушными призраками, носящимися взад-вперед, как заводные игрушки, поглощенные бессмысленными делами.

Через два дня мы были готовы вновь выйти на дорогу. Батарейки фотоаппаратов и телефоны заряжены. В нас бурлила энергия и мы твердо вознамерились пройти северную магистраль Таримской Впадины.

Снова двигались строго в западном направлении. На этот раз взяли с собой больше воды, так что приходилось по очереди нести дополнительный рюкзак. Через несколько часов показался одиноко стоящий крестьянский домик с небольшим садом. Осень придала этому угасающему маленькому оазису живописный вид. Словно масляными красками был намалеван этот уголок в центре пустыни. Позади домика в садовых рукавицах работала женщина лет пятидесяти с интересными чертами лица. Интересными, потому что, несмотря на грубую кожу и морщины, ее лицо отдавало яркостью красок новорожденного ребенка. Появление со стороны пустыни двух незнакомых путников повергло ее в изумление.

Мы предложили купить у нее воду, чтобы сберечь собственные запасы. Женщина пригласила нас в дом. Комната выглядела скупо – стол, несколько табуреток и хрустальная ваза с отбитым краем. На столе - старая клеенка. Стены комнаты без обоев, покрытые синей известкой, вдоль них, на высоте метра, проходила ровная синяя линия, придающая мнимый эффект панельной отделки. Подобные ухищрения были “в моде” полвека назад во многих восточных домах. Пол устлан досками, с которых давным-давно отступила краска.

Вскоре женщина вернулась в дом с пиалой винограда. Мы рассказали ей, кто мы и ради чего путешествуем. Женщина внимательно нас слушала, и, когда мы закончили рассказ, отвела нас в соседнюю комнату, где показала несколько интересных экспонатов, хранившихся в ее семье. Среди бронзовых кушанских монет с зеленой каймой я приметил старинный свиток, составленный из продолговатых палочек, испещренный древним текстом. Это могла быть только согдийская или уйгурская письменность. Женщина объяснила, что в пустыне иногда можно отыскать подобные вещи, и теперь, когда умер ее супруг, они ей больше не нужны. Я хотел в первую очередь купить свиток, однако женщина заверила, что просто хочет подарить его нам. Убедить ее взять у нас деньги не получилось. В конце концов я заплатил сто юаней за пять кушанских монет.

Уходя и оборачиваясь, мы видели, как медленно тает в пустыне ее домик. Маленькая фигурка женщины, неподвижно стоящая в саду, все уменьшалась, пока окончательно не слилась с песками.

Прошла еще ночь. Следующим вечером Санчо наткнулся на великолепный череп снежного барана. Находка так нас воодушевила, что мы потратили остаток дня, фотографируя ее на фоне дюн.

Следующий день припас для нас нечто неожиданное. По моим расчетам, ближайший оазис располагался на расстоянии семидесяти километров западнее. Около восьми утра (наши телефоны, навигаторы и остальная техника уже давно выдохлись) Санчо заметил на горизонте какую-то серо-белую полоску. Полоска то растягивалась, то сжималась, временами ходила волнами. Хотя мы и не знали, с чем имеем дело, однако было что-то неприветливое в этом мираже. Чем ближе мы приближались к ней, тем больше нами овладевало смутное беспокойство. Постепенно выступали очертания чего-то громадного и бесформенного, но несомненно живого. Мы видели, как судорожно неизвестное существо билось в песках, точно пыталось выбраться из западни. Пустыня вывела нас в запретное для людей место, и мы видели то, чего видеть не стоило никому. Временами останавливались в нерешительности, но все-таки продолжали идти вперед. Существо выглядело уже не просто большим, а исполинским, казалось, в высоту оно достигает нескольких километров. Позже до нас донеслось тихое шипение, которое становилось все громче и громче. Вскоре ветер пригнал в нашу сторону кусок этой твари. И тут мы, наконец, поняли, с чем столкнулись.

Это был не живой организм – перед нашим взором раскинулась необъятная котловина, дно которой было запечатано извивающейся, омерзительной мусорной массой. Десятилетиями ветер гнал сюда мусорные ошметки, и создал эту тварь – живое доказательство человеческого безрассудства.

В отвратном пульсирующем океане я приметил пачку советских сигарет “Космос”, которую время и солнце приварили к японской обертке от леденцов, та, в свою очередь, прилипла к старой соломенной шляпке; среди хаоса проглядывали обглоданные ветром страницы китайских коммунистических журналов, монгольские брошюры, почти полностью выцветшие под солнцем театральные билеты, корейские пистоны, вьетнамские хлопушки…

Хотя чудовище не имело запаха, оно обзавелось собственным голосом. Тысячи пищевых пакетов, задержанные его цепкими лапами, шипели и ругались.

По всей видимости, мы дошли до области столкновения встречных ветров, создавших условия для образования столь большого мусорного пятна. По тому же принципу работает и водоворот – сложная комбинация морских течений, приливных волн, обусловленная рельефом местности. Единственное отличие заключалось в том, что основную силу здесь обеспечивала не вода, а пустынные вихри Таримской Впадины. Феномен этот, несомненно, привлечет внимание геофизиков, однако же до этого дня я ни разу, ни в какой-либо публикации не сталкивался с тем, с чем столкнулись в тот жаркий полдень я и мой верный Санчо – с исполинским пустынным мусорным пятном.

Зрелище было столь угнетающим, что мы поспешили быстрее покинуть это место. Но шипение за спиной еще долго преследовало нас.

К полудню следующего дня, 31 октября, Санчо увидел на горизонте зеленое пятно – мы добрались до Турфана.

Пекин, 2016

Справка Всемирной Энциклопедии Путешествий

• Эске Виллерслев (Eske Willerslev) – Эксперт по эволюционной биологии, один из основоположников метода по секвенированию древней ДНК для анализа миграции древних народов.
• Виктор Генри Мейр (Victor H. Mair) – Американский синолог, профессор китайского языка при Пенсильванском университете. Автор переводов китайских трактатов “Дао де цзин” и “Искусство войны” Сун Цзы. В начале 80-х годов XX века впервые опубликовал сведения о Таримских мумиях.
• Hajar Armani (аджар армани, ходжар армини - араб.) – Дословно “армянский камень”. Название азурита, который доставлялся в Центральную Азию и в Китай в качестве лекарственного средства. Встречается в трудах: Аль-Бируни “Собрание сведений для познания драгоценностей”; Абу Мансур аль-Матуриди, Хамдаллах Казвини и у Авиценны в трактате “Канон врачебной науки”.