Швейцарский гид Михаил Глюков – человек русский. Более того – белорус, стало быть, дважды земляк Ежову. В Швейцарии Михаил, офицер-отставник, живёт и работает уже 9 лет. Но боевой дух края партизанских лесов из него не выветрился. Сумел ведь настоять на разрешении опасной экскурсии, не побоялся на себя ответственность взять. Снаряжения минимум – «альпуха», рюкзак с гирей. С трудом добрались, с еще большим трудом Анатолий отыскал на мосту местечко, где можно было обеспечить устойчивость при выполнении упражнений.

Михаил настроил аппаратуру, скомандовал «старт». Толчок, рывок, толчок длинным циклом, жим – лимитированные 4 минуты, традиционные способы работы со снарядом.

То ли некие акустические особенности местности, то ли характерные снежные завихрения, сопровождаемые штормовыми порывами – но Анатолий явственно слышал крики, ружейный грохот, видел очертания человеческих фигур. При этом страха никакого не испытал – наоборот, чувство глубочайшей сопричастности, душевной соприкосновенности с теми, кто геройски сражался и погиб здесь более двухсот лет назад (погибло более 2.000 русских солдат). Что особенно удивило – гиря словно бы уменьшила вес, «летала» легко.

В итоге «налет» пришелся на новый мировой рекорд - ровно 200 раз! (Суммарный вес - 3 200 кг).

После традиционного поднятия флагов, венчающих рекорд во славу русского воинства и его фельдмаршала, предстояла не менее сложная задача – пробиться к Памятному Кресту. Всего-то пути – сотня с чуточкой метров. В летнюю пору – тройка минут неспешным шагом. А вот зимой это мероприятие сопряжено с нешуточным риском. Тропа проложена краем пропасти, да плюс оледенение, да снегу сверху навалило, да порывы ветра норовят пнуть человека, как мячик. Может просто отломиться снежный пласт или кусок наста – и ухнешь вниз, увлекаемый мини-лавиной. Этой тропинкой шли когда-то русские солдаты. Шли, ползли, катились, скользили – под огнём противника, по слову отца-командира. Было ли им страшно? Конечно... Как и Анатолию, как и Михаилу. Но что такое «страшно» по сравнению с «должен»? Пробирались по полшажочка, прижимаясь к скальному боку, упорно, болезненно, медленно.

Михаил остановился, не дойдя до Креста чуть менее полусотни метров. Слишком опасно, риск не оправдан, может, в другой раз… Но «другой раз» - вопрос очень уж зыбкий. Может, будет этот раз, а может и не представится. Анатолий попросил Михаила приготовить аппаратуру для фото- и видеосъёмки и продолжил свой путь к Кресту в одиночку. Нет, со стороны русского швейцарца белорусского происхождения никакого предательства не было – была забота, было благоразумие, взвешенность решения, точность оценки. Ведь, если что, - кто будет спасать профессора?

Почему-то на память приходят слова Суворова, сказанные им перед сражением в Мутенской долине и бережно сохранённые для потомков Багратионом:

Мы окружены горами… окружены врагом сильным, возгордившимся победою… Со времени дела при Пруте, при Государе Императоре Петре Великом, русские войска никогда не были в таком гибелью грозящем положении… Нет, это уже не измена, а явное предательство… разумное, рассчитанное предательство нас, столько крови своей проливших за спасение Австрии. Помощи теперь ждать не от кого, одна надежда на Бога, другая — на величайшую храбрость и высочайшее самоотвержение войск, вами предводимых… Нам предстоят труды величайшие, небывалые в мире! Мы на краю пропасти! Но мы — русские! С нами Бог! Спасите, спасите честь и достояние России и её Самодержца!.. Спасите сына его…» Старший после Суворова генерал Дерфельден от имени всей армии заверил Суворова в том, что каждый выполнит свой долг: «Всё перенесём и не посрамим русского оружия, а если падём, то умрём со славою! Веди нас, куда думаешь, делай, что знаешь, мы твои, отец, мы русские!» — «Благодарю, — ответил Суворов, — Надеюсь! Рад! Помилуй Бог, мы русские! Благодарю, спасибо, разобьём врага! И победа над ним, и победа над коварством будет победа!

Нешто ж мы – не русские?! Всё перенесём и не посрамим! Несмотря ни на какие трудности!..

А день вчерашний напомнил о себе пронзительно и страшно: сбитые в альпийских марш-бросках ноги подвели, взорвались резкой болью при неловком манёвре, заскользили.. Равновесие с трудом удалось удержать. Как-то разом навалилась усталость – и одновременно в памяти возникла торжественная и сильная мелодия: «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!» Этот властный маршевый ритм задал темп всему комплексу четырёхтактного цикла подъёма гири. И дыхание выровнялось, и гиря «пошла». И результат был равным тем 200 подъёмам (3.200 кг), выполненным на Чёртовом мосту! Отдав дань Чести, Славе и Памяти, Анатолий с Михаилом направились в Андерматт, где ждала машина.

Время, честно говоря, поджимало – предстоял путь до Цюриха, там – самолёт до Москвы, пересадка – и в Архангельск. Так что пришлось форсировать темп, сохраняя высокий уровень предосторожности. Узернская дыра с её чёртовыми горками и мостиками по-прежнему испытывала дерзких русских на сгиб и излом. До самого последнего метра. Усталость навалилась уже в машине – да такая, словно тело в десяток цепов молотили. Даже говорить не хотелось. Хотелось только смотреть на проплывающие за окном альпийские пейзажи. Что ни говори – а горы великолепны при любой погоде! И не только красоту и величие своё щедро дарили на память Альпы – Анатолий Николаевич уносил с собой, в потаённом уголке души, то неповторимое, мощное, тёплое ощущение сопричастности, русскости, так глубоко и пронзительно еще никогда не испытанное. Что по сравнению с этим чувством стоят жалобы натруженного тела?

И всё-таки: подошёл ли Анатолий Ежов, профессор и спортсмен-экстремал, к предельному рубежу своего организма? Или всё же есть резервы, не задействованные пока? Вопрос такой… колючий такой вопрос. Ответит на него можно получить только в сравнении – после очередного экстремального рекорда!