А.Д. Жучков в своей статье предполагает убедить читателя, любителя древнерусской истории, что поход князя Игоря был пред­принят всё-таки «за землю русскую», а не с целью грабежа. И аргу­ментировано доказать, что целью похода потомков Черниговских князей в 1185 было предотвращение вторжения половцев на летние кочевья в русские земли в бассейнах рек верховьев Донца. Таким образом, этот поход, в представлении автора, следует считать патриотическим походом за освобождение конкретной древнерусской земли в бассейне Дона великого (его притока Донца).

Это и явилось следствием создания бессмертного произведения древнерусской литературы - «Слова о полку Игореве». Указания же летописцев (и наших современников) на «честолю­бивый, «корыстный», «завистливый» и даже «алчный» замысел похода автор считает неверным, поскольку летописи были написаны тенденциозными летописцами Мономаховичей и безоговорочно приняты нашей историографией.

Земля верховьев бассейна Донца (бассейн Дона великого) нуждается в серьёзных археологических исследованиях на предмет выявления связи, или преемственности культуры Черняховского периода со славяно-русской культурой. А пока мы лишь предполагаем, что земля верховьев бассейна Донца, от пограничной реки Мжа (Межа), с языческих времён была русской. Как и Новгород, народы этой земли проявляли склонность к независимости. При княжении здесь Мстислава Владимировича в 988-1023 годах, особенно после смерти его отца великого князя Владимира в 1015 году, земля эта, со всем левобережьем более двадцати лет была независимым княжеством, и даже довлела над Киевом. Очевидно, не в полной мере владел ею и Ярослав Мудрый, так как находилась она под сильным греко-варяжским влия­нием. И печенежский поход на Киев после смерти Мстислава был организован, скорее всего, привилегированной верхушкой этой земли.

Кроме того, автор предполагает, что населением именно этой земли было принято христианство более чем за сто лет до официального крещения Руси - так называемое Фотиево крещение. И только после крещения семьи великого князя Владимира здесь был принят во княжение в 988 году его, малолетний в ту пору, сын Мстислав.

После смерти Ярослава Мудрого в 1054 году эта земля попала в надел Черниговского княжества. В 1068 году, во время краткосрочного княжения в Киеве Всеслава Полоцкого и при его активном содействии, Черниговский князь Святослав Ярославич заключил с половцами мир и разрешил им приходить на летние кочевья в верховья Донца - очевидно, это были безлесные земли между Осколом и Корочей. Взамен Святослав получил от Всеслава в княжение Новгород, где был посажен на княжение его сын Глеб. Половцы пользовались этим разрешением более 100 лет и о дозволенных границах, конечно же, забыли. В результате чего славянское население в этих местах сильно поредело, а так как через бассейн Донца проходили основные сухопутные торговые пути, то создавались серьёзные трудности в торговле Руси с Причерно­морьем и с Крымом. А.Д. Жучков аргументирует вышесказанное отрыв­ком из летописи.

Великий князь Мстислав Изяславич в 1168 году, в 100-летие половецкого засилья, обратился к князьям:

Какую Русскую землю призывает братьев пожалеть великий князь (умер в 1170 г.), - правнук Владимира Мономаха? По «греческому пути» (Муравской дороге) и путям «отец своих и дед» можно без тру­да узнать «портрет» земли верховьев Донца (Дона Великого). А в этом призыве Изяслава к братьям-князьям слышится упрёк в плохой защи­те Русской земли князьями Ольговичами, которым эта земля принад­лежала. Но чувствовали свою ответственность за неё, как землю об­щих предков, и Мономаховичи. Ведь когда-то Русской землёй к востоку от Днепра владел Мстис­лав Владимирович Храбрый, а потом общий предок князей Мономаховичей и Ольговичей - Ярослав Владимирович Мудрый. Восточ­ные земли в бассейне Днепра - Ярославское княжество - он заве­щал своему младшему сыну Всеволоду, а земли в бассейне Дона - княжество Тьмуторокань - Святославу. Потомки византийского зятя Всеволода Ярославича свою землю - Переяславское княжество защищали хорошо.

А земле Святослава Ярославича - Тьмутороканьскому княжеству не везло с первых её князей: Глеба Святославича, Ростислава Вла­димировича, Романа Святославича и Олега Святославича: первые трое были убиты, а четвертый, по эпитету летописцев, - Олег ГОРИСЛАВИЧ. А эти невезения - всего лишь результат, начатых Всеволодом и продолженных его потомками со своими византийскими сватами, «Византийских игр». С 1125 года в Тьмуторокани постоянного присутствия князя не было. Земля охранялась лишь набегами дружин Северских князей. К их числу принадлежит и поход Игоря в 1185 году. И вот в наше время, вдобавок ко всем бедам Русской земли в верховьях Донца, наши ис­торики умудрились переместить Тьмутороканское княжество в Пред­кавказье на Таманский полуостров (о предполагаемом расположении княжества Тьмутораканского на территории Белгородчины будет рассказано в отдельной статье).

Освобождение земель верховьев Донца от половецких кочевий было долгом и делом чести потомков Черниговских князей, и упрекать их в сепаратности похода несправедливо. Да и пошли бы с ними Мономаховичи?.. На этот вопрос есть более чем красноречивый ответ в «Слове о полку Игореве». В пространном монологе Святослава есть слова: «Но вот зло - князья мне не помогают: худо времена обернулись».

В отличие от существующих схем похода князя Игоря, основывающихся на сведениях Ипатьевской летописи, которые, как считает автор, значительно присочинены летописцами, схема «Поход - «за землю русскую» опирается на описание похода в «Слове о полку Игореве», Лаврентьевскую летопись и традиционные «извечные» пути походов в степь. Лаврентьевская летопись, хотя и написана тенденциозным мономаховским летописцем (по историческим обстоятельствам, вся наша историография мономаховская), но краткое описание в ней похода полностью соответствует динамике похода изображённого, так сказать, в красках, в «Слове о полку Игореве». Очевидно, по причине краткости и сухости языка, эта летопись не вызвала желания у последующих переписчиков к «художественной» обработке. К тому же её список самый ранний - 1375 год.

Уж коль скоро автор заговорил о тенденциозности нашей историографии (а по этому поводу в наше время наше общество, можно сказать, встало на дыбы), то он предлагает поговорить и о средневековой морали, запёчатлённой на века пером летописцев, и без оговорок поднятых на щит, как великие подвиги, нашими историками.

Из летописей известно, что свои славные походы в степь наши предки планировали на конец зимы: конец февраля, март. Когда зимующие, можно сказать, под открытым небом половцы и их скот были, что называется, чуть живы. В это время они подходили к границам лесостепи, в надежде найти на поймах, ещё замерзших рек, камыши да осоку для голодающего скота, а себе дрова для обогрева. Посылали к русским князьям послов с просьбами о мире и пощаде, но безрезультатно. Именно тогда на откормленных конях и отправлялись в степь русские богатыри за добычей.

«Руку правую потешить». А.Д. Жучков приводит несколько отрывков из летописей:

Необходимо отметить, что под половцами нужно понимать ещё детей, женщин, стариков, а под «скотами» - всё, чем жили эти люди.

Вот такие, с божьей помощью, «славные» победы. Как свидетельствуют те же летописцы, князья Северской земли часто, под разными предлогами, отказывались участвовать в весенних походах, чем и накликали на себя гнев мономаховских летописцев. Их обвиняли в предательстве, сговоре с половцами, а чаще всего, просто в зависти к трофеям и славе князей, потомков Мономаха. Именно этим и объясняется летописцами (и современными историками) цель похода князя Игоря: якобы от зависти, даже алчности, потеряв рассудок, повёл он северские полки в самый центр половецкой земли за добычей... Но конец апреля - это не конец февраля!.. Да, северские князья не участвовали в весеннем погроме половцев и потому, очевидно, не были перебиты, уцелели пленники. Но поход, конечно же, готовился заранее, ещё зимой. Сговор охватывал все города Черниговского княжества. Конфликт с половцами «за землю русскую» существовал, и давний.

Как сообщает нам в своей «Истории Российской» В.Н. Татищев: в феврале Кончак «послал в Чернигов к Ярославу Всеволодовичу посла своего о якобы для учинения мира. Ярослав не ведая лести тоя, послал к Кончаку боярина своего Ольстина Олексича». Но переговорам, на которых, возможно, могла решиться миром судьба земель Донца, не суждено было осуществиться: войска Кончака были разгромлены великими киевскими князьями, и сам он едва ушёл. Возможно, почувствовав слабость половцев, Северские войска и решили предстать пред ними, как теперь говорят, с позиции силы, и преградить им дорогу в верховья Донца. Но просчитались. Как пишет летописец: «А не сведуще божья строенья».

Да, не знали Игоревы воины божьего настроения на тот момент, тем более, не знали, как оценят потомки их поход, что воздадут они хвалу и славу безымянному автору поэмы, воспевшему их поход, который охарактеризуют как «незадачливый поход заурядного князька с целью грабежа». Ну, а автор «Слова о полку Игореве» был-де великий мастер из ничего творить бессмертные произведения... Жаль мастера... Но, как сказано у поэта: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся».

Продолжение следует