Наше первое путешествие со Стасом Покровским было коротким по времени и расстоянию, всего пару дней, романтичным и вместе с тем криминальным (это слово можно взять в кавычки, но можно и без них). Оно состоялось исключительно благодаря карте, составленной в 1911 году военно-топографическим отделом Главного штаба Российской армии. Наклеенная на тонкую ткань одновёрстка отображала малейшие изгибы и наклонности местности, ручейки, отдельные постройки и могилы. Я обнаружил её, роясь в пластах отцовского архива. Собственно, карта была одной из многих военных сборных листов общей карты Московской губернии, у отца их имелось не менее десятка. Меня интересовало озеро Глубокое, о котором я случайно услыхал в электричке - один из сидевших рядом со мной рыболовов рассказывал, о нём; добраться до озера трудновато, лежит оно среди глухих левов и болот, рыбы в нём в избытке, а вокруг полно дичи и зверья.

Карта подтвердила, что ведут к этому клочку сухой земли две тропинки, одна - из деревни Андреевское, другая из Горбова, и они сходятся в одной точке на берегу, где какие-то две постройки. О своём открытии я рассказал Стасу, загадочное озеро среди глухих лесов его взволновало. В конце студенческих каникул мы не знали, куда себя деть, в ту пору нам было лет двадцать. Стас приехал ко мне, пришёл сосед по дому Валерий, тем летом закончивший школу, горевший желанием «что-нибудь устроить». Мы склонились над одновёрсткой, обсуждая маршруты к Глубокому.

Решили доехать до Звенигорода, потом на автобусе или попутке в сторону деревни Андреевское, ближайшей к озеру. Выехали на другой день, в рюкзаках - консервы, концентраты гречки и перловки, плавленые сырки, взяли с собой два ружья, у меня - одностволка 28-го калибра, у Валерия - двустволка 16-го. Стас вооружился финским ножом. На электричке до станции Звенигород добрались без приключений, главное, - сэкономили на билетах, слава Богу, не явились контролёры. На привокзальной площади разузнали, как добраться до Андреевского.

На автобусе - до Хаустово, там километров пять пешком, до ночи можно добраться. Сгущались сумерки, когда мы вышли на конечной автобусной остановке. Сошедшие с нами пассажиры казались угрюмыми, чем-то озабоченными. Разговаривали вполголоса и как будто озирались по сторонам. Нам указали дорогу в Андреевское. У нас настроение было весёлое, чтобы не сказать ветреное. Собрали ружья, Стас пристегнул нож к поясу. Невдалеке чернел лес. Бугристая дорога спустилась в лощину. По её дну бесшумно, как привидение, брела старуха, одетая во всё чёрное, на голове - чёрный платок. Мы остановились. Старуха подошла близко и тоже остановилась. Она была худа, как Кощей, и долговяза; вскинула костлявую ладонь, указала на лес и прохрипела: "Убейте его! Он убил мою дочь!" Стало жутко, я собрался было спросить, кого убивать, однако меня опередил Валерий: "Убьём, убьём эту гадину, мы затем, бабушка, и приехали". Его дурашливый тон меня рассердил. "Убейте его", - пролепетала старуха и засеменила дальше по дну лощины. Стас качал головой: "Зачем изображать придурков? Лучше узнать, что тут у них за жуть. Мало ли что".

Грунтовка сузилась, мы вошли в тёмный лес, В безветренной тишине тревожно вскрикивал коростель, становилось зябко от дурных предчувствий, Валерий и я несли ружья наизготовку, со взведёнными курками. Наш юный друг, как мы со Стасом называли Валерия, заметно нервничал, взволнованно спрашивал: "Далеко ещё тащиться?" Стас успокаивал: "Скоро, скоро. дыши глубже". Где-то через час сквозь поредевший лес показались огоньки деревни. Мы поднялись на пригорок. Возле небольшого пруда перед магазином под фонарём без плафона на бревнах сидели два мужика.

Они что-то выпивали, чокаясь гранёными стаканами и громко разговаривали. Заметив нас, замолкли. Мы поздоровались и присели рядом, ружья положили на брёвна.

- Вы откуда? - спросил один из них.
- Из Москвы, - ответил Стас. - Собираемся на озеро Глубокое. - Что тут у вас за события? Почему люди напуганы?
- Неужто в Москве не слыхали ничего?- удивились мужики. - У нас тут баб убивают, четырёх уже. Беглый один.
- Почему именно женщин? - спросил Валерий.
- Их убивать легче, чем мужиков, они слабее.

Оказалось, осужденный на долгий срок преступник, - родом из Хаустово - там и сейчас живут его старики, - член какой-то жуткой секты, бежал из заключения на Кавказе. Перед побегом якобы дал себе зарок прикончить сколько-то женщин. И изнасиловать - всех убитых находят "без порток". Убивает отточенной, как нож, лопатой. Сюда и милиции нагнали, и прокурорских из Одинцово, один был даже с автоматом, но поймать никак не поймают, - он как призрак. Вcя округа в страхе, бабы боятся из дома выйти.

- А вы-то где ночевать собрались?
- Хотели в лесу, но теперь не знаем, - ответил Стаc.
- В лесу опасно, - мужик с ружьём на коленях задумался.
- На ночлег можно ко мне, я нынче один.

Мы обрадовались, "Ну в таком случае пошли, уж ночь, - худощавый мужик, лицо в глубоких морщинах, поднялся, ружьё закинул на плечо. - Меня между прочим Иваном зовут, по батюшке Петрович". В тот вечер мы со Стасом не могли и предположить, что Иван Петрович Денисов на многие годы станет нашим добрым, надёжным другом. Он повёл нас в избу, из-под крыльца сонно тявкнула собака. В сенях спали куры. Дверь в кухоньку и горницу была распахнута. Иван включил свет, всюду на полу лоснился куриный помёт. Он попросил говорить громче, потому как стал глуховатым после воспаления среднего уха. Пригласил за стол, из закутка позади печки достал поллитровку с мутной жидкостью - самогоном. Мы поставили на стол банки бычков в томате, положили плавленые сырки "Дружба". Оказалось, Иван имел особое пристрастие к сыркам, да ещё к пиву, а в сельпо их не купить. Мы со Стасом сели на прислонённое к стене протёртое кожаное кресло.

Как впоследствии узнали, оно было снято с подбитого партизанами в войну немецкого автобуса. На стене был прибит снятый с той же машины спидометр. "Дядь Вань, - обратился Стас к хозяину избы, - почему куры в доме, а не в сарае, кого-то боитесь?" Иван махнул рукой: "Стащить могут. Лиса, хорёк. А может даже сосед. Воров нынче развелось".

Самогон мы пили впервые, он вонял на всю избу, скривились, как резиновые игрушки, и, подражая Ивану, стали жадно занюхивать ржаным хлебом. Действие самогона было быстрым и безжалостным, через пару минут нам захотелось спать. Однако Иван был расположен продолжать беседу, задымил махоркой и налил себе самогону по второй, - мы пить не стали. Оказалось, Ивана недавно уволили с работы, с должности ночного сторожа при сельпо. Дело было так.

Завмаг Кухин, тот ещё прохиндей, после закрытия торговли поднёс Ивану стакан водки без закуски, а потом ещё. Иван заснул на брёвнах в обнимку со своей "берданкой", а когда проснулся, выяснилось, что магазин ограблен. Через пролом в крыше грабитель утащил два ящика водки и большую банку пряной кильки. Вызвали милицию, сыщики осмотрели место преступления и тут же, на месте, арестовали заведующего. Как определили? Очень просто, дыра в кровле оказалась слишком узкой для ящиков, они бы в неё не пролезли.

Вор-завмаг - ключи были только у него - отпер дверь, вынес водку и кильки, но поленился, придурок дырку в крыше расширить. А Ивана уволили по "халатной" статье. На его место взяли соседа Пашку, мы его видали.

Мы заснули на двух набитых сеном матрацах… Заснули, мгновенно, а разбудило нас задорное кукареканье петуха, в окружении несушек он прогуливался возле нашего закутка, куры клевали пол. Иван завалил чай с какой-то пахучей травой, сказал, что пойдёт с нами на болото, там кряква. Мы быстро позавтракали и в ожидании Ивана вышли во двор. Привязанный к конуре пёс по кличке Гришка хлебал бурду из картофельной кожуры и крупы. По сезону он получал похлебку из грибов, а если Иван возвращался с охоты, собаке доставался кусок зайца или утки. Стас любил животных, с Гришкой разговаривал, как с человеком, расспрашивал о жизни. Пёс изумлённо смотрел на огромного человека, с ним никто никогда не говорил таким ласковым голосом. "В войну из таких собак, как Григорий, делали хозяйственное мыло", - пошутил Валерий. Стас посмотрел на него с презрением: "Из тебя надо сделать кусок мыла, лучше туалетного". Иван отвязал пса, мы зашагали по полю, топорщившемуся золотистой стернёй.

- Вот здесь партизаны укокошили немецкий автобус - сказал Иван, указывая место.
- Вы участвовали? - спросил Стас.
- Было дело.

Километра через полтора начинался лес. У самой опушки дымили и коротко вспыхивали головешки незатушенного костра. Иван насторожился и взял в руки ружьё, мы последовали его примеру; он оказал, что в лес никто с вечера не проходил, а с утра тем более. Его волнение передалось нам. Странно вела себя собака, Иван поймал её и взял на поводок, но отпустил, когда мы прошли с километр, свернув с главной тропы на еле различимую тропинку. Гришка помчался вперёд и исчез в зарослях, словно растворился. Иван звал его, кричал во все стороны, напрасно. Мы подошли к болотцу, в камышах звонко захлопали крылья, в воздух поднялась пара уток, мы стреляли, но промахнулись. "Ты, дядь Вань, почему не стрелял?" - спросил Стас. Тот усмехнулся: "У меня в стволе патроны заряжены жаканами". Он объяснил нам, как выйти на большую тропу к озеру, а сам пошёл искать собаку.

Мы нашли тропу и скоро набрели на большую поляну, на которой одиноко стоял дуб, к стволу которого была приколочена ржавая табличка. Мы - подошли ближе и прочитали: на этом дереве фашисты повесили командира партизанского отряда. Справа от дуба искрился ряской крохотный пруд. Я загляделся на него, как вдруг сквозь осоку заметил, что в середине пруда ряска стала медленно набухать, выше и выше; пузырь лопнул и на поверхности показалась зелёная голова, похожая на жабью, но размером с голову ребёнка. Кто это? Голова застыла, уставившись на нас. Я сбросил с плеча ружьё и взвёл курок, хотел было прицелиться, однако Стас пригнул ствол к земле. "Не стоит, старина, убивать этого монстра, никому не мешает, пусть живёт". - "Но кто это в самом деле?" Валерий тоже опустил ружьё. "Неизвестное науке существо. А может быть, зелёный человечек с летающей тарелки. Жаль, нет фотоаппарата. Никто ведь не поверит..."

Озеро Глубокое нас заворожило. На безветрии вода застыла. Обрамленное со всех сторон островерхим лесом озеро казалось гигантом-малахитом. На сухом пятачке берега грелись на солнце три постройки - две окружённые пряслами избы, а также старый, похожий на санаторный корпус, дом на каменном фундаменте. Позже мы узнали, что первая изба - обиталище егеря, вторая принадлежит сторожу, третий дом - биостанция, заставленная склянками с заспиртованными рыбами, лягушками, змеями и пиявками. Никакого движения, лишь баба у избы сторожа копалась в огороде.

Подошли поближе. Мы проголодались, к тому же пора было подумать о ночлеге. Баба выпрямилась и крикнула: "Вам чего?"
Мы ответили, пришли полюбоваться Глубоким.

- Видать, городские?
- Так точно, ищем, где переночевать.
- Тут не найдёте, - крикнула женщина. - Ежели только на болоте, на кочке можно устроиться, однако ж тут рядом егерь Сергей Степанович, вы с ружьями, а он говорит, для стрельбы не сезон. Лучше ступайте по тропе направо, с километр будет холм, подниметесь, на холму прежде люди жили, а нынче ушли, избы разобрали и увезли с собой, один сарай остался. Там и остановиться можно, ежели душегуба не боитесь. Небось слыхали про него?
- Слыхали, - лениво ответил Валерий. - Чего нам его бояться, при нас ружья.

Мы расстелили на траве одновёрстку - поблизости от озера никаких поселений.

- Воду с собой наберите, - крикнула женщина. - Колодец там обвалился.
Зачерпнули воду котелками, постояли, полюбовались озером.
- Похиляли, - вздохнул Стас. - Жрать охота.

На холме среди глухого леса остались следы хутора - несколько лысых прямоугольников с жидкими побегами малины, но главное - и впрямь сохранился небольшой сарай, запертый на висячий замок. Там мы и расположились. Из двух гречневых брикетов, тушёнки и луковицы, которую нам в дорогу дал Иван, Стас сварил роскошную кашу (он любил готовить, а фирменным блюдом был узбекский плов). После чая обследовали окрестности. К нашему удивлению, ключ от висячего замка валялся под дверью сарая.

- Надо на всякий случай прострелить дверь, - Валерий перезарядил ружьё.
- Чувак, - сказал Стае, отходя в сторону, - ты в самом деле думаешь, там кто-то есть, сам запер себя на замок, а ключ подбросил нам?

Грянул выстрел, в дверной доске образовалось отверстие, Валерий приложил к нему глаз: "Кажется, пусто." Мы отперли замок и заглянули в сарай, он в самом деле был абсолютно пустой. Странно, - кто его запер на замок и для чего... День угасал. Набродившись по лесной округе и собрав грибов, мы расселись у костра. Предстоял поход на озеро за водой. Стас и я тронулись в дорогу, Валерий остался сторожить вещи и поддерживать огонь в костре,

С полными котелками мы возвращались в лагерь и уже приблизились к нашему лагерю - Стас рассказывал о своём последнем бое на ринге, к тому времени он уже стал чемпионом Москвы в полутяжёлом весе - как вдруг с холма прогремели два выстрела, Я передал свой котелок Стасу, сбросил с плеча ружьё, взвёл курок и бросился на пригорок. Стас, расплёскивая воду, за мной. Громко бухали наши сапоги. Тяжело дыша, мы взбежали на бугор. Услыхав топот, Валерий судорожным рывком направил ружьё на нас. Он был возбуждён, руки вздрагивали, нервно бегали глаза.

- Опусти ствол! - ещё не отдышавшись, крикнул Стас. - Не дай Бог, пристрелишь. Что случилось?
- Только что видел бородатого убийцу о лопатой, вон таи, в чапыжнике. Стрелял в него, попал или нет, не знаю. Надо поглядеть.
- Так что ж ты не поглядел? Страшно? - Стас кивнул мне, - пойдём, старина, поглядим. Может, этот поганый дятел там валяется ("дятел" было любимым ругательством Стаса).

Он громко прокашлялся, как будто хотел кого-то отпугнуть. Мы медленно двинулись к зарослям мелкорослой осины, я - с ружьем наперевес, у Стаса в руке нож. Не скрою, было жутко. Мы ближе подоили к месту, которое знаками показывал Валерий, продрались в чапыжник. Я крикнул:

- Чем ты стрелял? Дробью или пулей?
- Трёшкой. Я Стасу пояснил: довольно крупная дробь, можно брать зайца или лису.
- Гляди, - прошептал Стас, - тут на листьях, кажись, кровь.
Я обмакнул палец в тёмно-красное пятнышко, растёр...
- Да, старик, натуральная кровь. Наш юный друг его ранил, но не очень. Скорее всего в руку. Надо посмотреть, есть ли дальше следы крови. Скорее всего он убегал вот в этом направлений.
Следов крови мы больше не обнаружили.
- Ушёл дятел, - Стас вложил финку в ножны. - Без собаки не найти.
- Ну что там? - крикнул Валерий. - Нашли что-нибудь?
- Смотри, как перетрухал наш юный друг, - негромко сказал Стас и прокричал: - Поздравляю! Уложил наповал, как зайца. Копай могилу, тут и лопата.

Темнело. Ночь предстояло провести там же, на месте бывшего лесного хутора, чувствуя кожей, что где-то поблизости бродит раненый, взбешённый убийца. Наконец, мы обратили внимание на стремянку, прислонённую к чердачному окошку сарая. Что там, на чердаке? Я полез на разведку. Чердак наполовину был завален сеном, непонятно, кем туда заброшенным.

Итак, место ночёвки было выбрано. Мы перетащили наверх наши рюкзаки, договорились дежурить по очереди - вдруг этот негодяй вздумает нас спалить. Решено было дежурить по очереди, от полуночи до шести. Бросили жребий, мне досталась средняя спичка, первым на дежурство заступал Стас. При свете фонарика мы расстелили на сене дырявую немецкую плащ-палатку, Валерий и я, не снимая сапог, погрузились в душистый пуховик из сухих цветов и травы. Стас подгрёб под себя стожок сена, прислонил к раме окна два заряженных ружья, воткнул в сено нож. Воцарилась мёртвая тишина, редко нарушаемая вскриками ночных птиц...

Окончание следует